Песчаная роза

И прикусила язык. Господи, зачем спрашивает?! Но ведь это правда… Он не испытывает к ней ни малейшего вожделения, пять минут назад она в очередной раз в этом убедилась. У него своя жизнь, о которой он не говорит ей ни слова. Ему нет от нее никакого проку.

– Я этого не хочу, – ответил Сергей Васильевич. – Но когда ты сказала, что я смогу прогнать тебя, как только решу, что время пришло… Тот стыд я не забуду никогда и еще раз его пережить не хочу тем более. – Он снова развернул газету и сказал обычным своим тоном: – Тебе не во что даже переодеться. И в дождь ты ходишь в туфлях. Извини, что так вышло. Больше нет необходимости экономить. Деньги в ящике стола. Пройдись по рю Риволи, купи себе пальто и ботильоны. Да и всё купи, что захочешь. И не сиди дома. Пойди в театр, в синема. В Лувр.

– В Лувре я была! – поспешно кивнула Ксения. – Один раз…

Она не стала рассказывать, как сомневалась, может ли потратить деньги на входной билет, но хотелось в Лувр так сильно, что не пойти было невозможно, и она пошла, и провела там весь день, даже ужин не приготовила, впрочем, он не заметил отсутствия ужина, съел оставшийся от завтрака кусок багета с сыром, а может и не был голоден, потому что уже поужинал где-нибудь…

– Одного раза тебе вряд ли хватило для Лувра. – Ксения не могла привыкнуть к тому, что Сергей Васильевич слышит ее мысли. – Не думай больше о деньгах, – повторил он. – Полюби Париж.

«Я люблю тебя», – хотела она сказать.

Но не сказала. Такие порывы от не любимой женщины только обременяют, это она запомнила.

Однако Париж полюбила тоже, и Париж полюбил ее, и когда, простившись с юркнувшим обратно в «Ротонду» Рене, она бежала по бульвару Распай к рынку на перекрестке, эта любовь защищала ее от пронизывающего осеннего ветра.

Глава 7

Наконец сообразила купить здесь же, на рынке, ивовую корзинку и складывать покупки в нее, а не тащить домой сверточки и связочки, то и дело их роняя. Месяц потребовался, чтобы догадаться! Все-таки ее бестолковость просто неприлична, и неважно, что Сергей Васильевич не обращает на это внимания.

Может и побольше корзинку надо было купить – эта как-то очень быстро оказалась битком набита. Ксения брала всего понемногу, но всего было так много, что понемногу и набралось. Ох, даже мысли толпятся у нее в голове бестолково!.. Зато успела сегодня купить у мадам Фуше савойский реблошон с аппетитной оранжевой корочкой, хотя его разбирали всегда очень быстро, и могла бы не успеть, а Сергей Васильевич любит этот сыр, она заметила.

– Как жаль, мадам, что вы забираете последний реблошон! – сказал мужчина, подошедший к прилавку сразу следом за ней. – Может быть, уступите его мне?

– Извините, месье, никак не могу этого сделать. – Она улыбнулась, смягчая свои слова. – Это любимый сыр моего мужа.

– О, это аргумент! Жена должна блюсти интересы мужа в первую очередь, не так ли?

Фразочки вроде этой папа называл пошлыми. У них даже игра была: сумеет ли Ксения их распознать? Всегда распознавала. Но не говорить же об этом случайному прохожему.

– Не так ли, Ксения Андреевна? – повторил он.

Она даже не сразу поняла, что повторил уже по-русски. А когда поняла, то испугалась так, что почти побежала к выходу с рынка. И не остановилась бы, если бы не услышала у себя за спиной:

– Ксения Андреевна, если муж вам дорог, в ваших интересах со мной поговорить.

Теперь она поняла, почему ее охватил страх при звуках русской речи, в Париже вообще-то не столь уж и редкой: в тоне этого человека явственно слышалась угроза. Даже если бы он не назвал ее по имени-отчеству, она испугалась бы все равно.

Ксения остановилась и, помедлив, обернулась.

– Благоразумие красит женщину. – Высказав очередную пошлость, он удовлетворенно кивнул. И распорядился: – Зайдем в кафе, а то ветер адский.

Она окинула его взглядом. И с некоторой растерянностью поняла, что это ничего ей не дало. Если бы закрыла сейчас глаза, то не смогла бы мысленно воспроизвести его облик. А если бы попробовала описать словами, то не нашла бы и слов. Какой странный человек!.. Не зря, не зря она испугалась!

На бульварах Распай и Монпарнас кафе занимали все цокольные этажи, было из чего выбирать. Но Ксения совсем не думала о выборе, а этот незнакомый пошляк если и выбирал, то с ней не советовался.

– Я так и думал, что муж вам дорог, – сказал он, когда уселись в ближайшем кафе за столик у окна.

Какие-то приметы его внешность все-таки имела. Серое солидное пальто, мягкая шляпа, аккуратные усы, благообразная бородка клинышком… Но если он снимет пальто и сбреет усы и бородку, то она его не узнает точно.

«Да зачем же мне его узнавать!» – подумала Ксения.

Ее страх все возрастал. И вместе со страхом возрастало внимание. Будто красная тревожная лампочка пульсировала у нее внутри все чаще. Она видела такой сигнал тревоги на военном корабле, уходившем из Севастополя в Бизерту.

– О чем вы хотели со мной поговорить? – спросила Ксения.

– Вы даже не спрашиваете, кто я, – усмехнулся ее собеседник. – Правильно. Меньше знаешь, крепче спишь.

Впору было взвыть от его сентенций! Но она не взвыла, а повторила: