Песчаная роза

– Так о чем?

– О муже, о вашем муже, – напомнил он. – Его планы нас категорически не устраивают.

– Кого – вас?

– Это вам знать тоже не обязательно. Достаточно того, что Артынов сам это знает.

Она чуть было не спросила, кто такой Артынов, и хотя вовремя сообразила, что это фамилия Сергея Васильевича, ее собеседник, наверное, заметил недоумение, мелькнувшее в ее глазах.

– Даже не поинтересовались фамилией мужчины, который вас подобрал? Быть такого не может! Хотя… – Он смерил ее оценивающим взглядом. – С вас станется. – И хохотнул коротко, утробно: – Надо же, как он умеет выбирать себе лучших женщин!

Кому другому Ксения, может, возразила бы, что и она не лучшая, и Сергей Васильевич ее не выбирал, сама навязалась. Но этому типу возражать не хотелось так же, как и соглашаться с ним.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – стараясь, чтобы не дрожал голос, сказала она. – И понимать не хочу.

– Вам и не надо понимать, – легко согласился он.

– Тогда чего вы от меня хотите?

– Вот это вопрос по существу. Мы хотим, чтобы вы ему передали: планы свои он должен отбросить и действовать согласно задачам, которые перед ним поставлены. Запомнили? Повторите, – потребовал он.

«С какой стати я должна еще и повторять!» – мысленно рассердилась Ксения.

А вслух произнесла:

– Он должен отбросить свои планы и действовать согласно задачам, которые перед ним поставлены. Что дальше?

– А вы догадливее, чем кажетесь, Ксения Андреевна… – протянул усатый. – Действительно, есть продолжение. Запоминайте: если он откажется от выполнения этих задач, мы немедленно откажемся гарантировать безопасность человека, который ему дорог. Хотите повторить?

– Не хочу.

– Как хотите. Уверен, что вы запомнили. Дословно передайте супругу.

– Почему бы вам самому не передать?

– Потому что мы хотим, чтобы это сделали вы. – Его ухмылка стала совсем уж гнусной. – Для Артынова будет вдвойне убедительно.

Гарсон принес кофе и рюмку перно. Усатый поднялся из-за стола, опрокинул себе в горло перно. Его руки, по контрасту с благообразным обликом, были похожи на клещи. Он достал монеты из кармана пальто, положил их на стол, надел шляпу и вышел.

Ксения смотрела на свой любимый café-crème и не могла к нему прикоснуться.

И к кастрюльке, вернувшись домой, не могла прикоснуться, и к сковородке – все валилось у нее из рук, а когда она попыталась почистить картошку, то порезала палец.

В мансарде было несколько французских книг, одна из них Les Miserables Гюго, которой Ксения обрадовалась как родному человеку. Но сейчас и читать она не могла.

Слова усатого пошляка не шли у нее из головы, каждое колотило в виски, как молоток.

Обычно Сергей Васильевич ночевал дома, но несколько раз за этот месяц не возвращался по два дня, а однажды и три дня его не было, поэтому Ксения не была уверена, что он придет вечером. И впервые с тревогой думала о том, что скажет, когда его увидит, и надеялась, что это, может быть, произойдет не сегодня…

Но как только услышала, что ключ поворачивается в дверном замке, тревога сменилась счастьем. А ведь причины ее тревоги не исчезли, значит, счастье – явление иррациональное.

«Это пошлая мысль или не очень?» – подумала Ксения.

Но Сергей Васильевич уже стоял в открытых дверях ее комнаты, и эта мысль улетела туда же, куда и тревога, и осталось одно только счастье.

– Ты так нигде и не бываешь, – сказал он.

Что-то необычное было в нем сегодня. Воодушевление? Или даже радость?

– Я на рынке была, – возразила она.

– Не заставляй меня сгорать от стыда.

Он улыбнулся, и хотя улыбка была короткой, как всегда у него, Ксения поняла, что не ошиблась: он чему-то радуется, и эта радость мелькает в глазах его, в голосе, в каждом движении губ.

– Но чего же тебе стыдиться?

Она чувствовала его радость теперь так явственно, что не могла сдержать и свою, и улыбнулась тоже.

– Это очевидно, чего, – ответил он. – За месяц в Париже я не сводил тебя даже поужинать, не говоря о том, чтобы развлечься.

Его слова ошеломили ее. Сергей Васильевич ни разу не потребовал ужина, ни разу не отказался есть уже приготовленный и ни разу не сказал, что могло бы быть и повкуснее, даже когда – слишком часто! – у нее всё подгорало чуть не до углей. Но Ксении и в голову не приходило, что он считает необходимым ужинать с нею вне дома!

Конечно, ей очень хотелось бы сходить с ним в ресторан, в кафе, да хоть в крепери. Но и когда вечерами он просто просматривал газету, сидя у стола в смежной комнате, и время от времени зачитывал ей оттуда что-нибудь интересное, и спрашивал, что она об этом думает, – это наполняло ее радостью не меньшей, чем если бы их вечерний разговор происходил в самых роскошных интерьерах, и едва ли что-либо развлекло бы ее больше.

– Ты не против, если мы сделаем это сегодня? – не дождавшись от Ксении какой-либо внятной реакции, спросил он.

– Я не против! – воскликнула она. – Совсем не против! А что мы сделаем?

– Пойдем в «Фоли Бержер». Если тебе нравятся кабаре.

– Мне нравятся! Очень нравятся!