Песчаная роза

И от ясности его взгляда и тона Соня почувствовала, как успокаивается буря у нее внутри, охлаждается раскаленный разум и прекращается дурацкая слабость в коленях.

– Санитаркой, – ответила она. – Я, конечно, ничего не умею. Но я научусь!

– Не сомневаюсь.

– Правда? – обрадовалась она. – Ты правда так думаешь?

– Ну, все же научились. – Он пожал плечами. – Но зачем тебе это?

«Если скажет, что не может взять, волонтером пойду, – подумала Соня. – В первую попавшуюся больницу, даже говорить ему не буду».

И обрадовалась этой простой мысли, и удивилась лишь тому, что еще минуту назад ничего подобного у нее и в голове не было.

– Затем, что иначе с ума сойду, – сказала Соня. – Уже и сошла, кажется. На людей бросаюсь.

– Да? – с интересом спросил Женька. – На каких людей?

– Я только что пощечину дала одному человеку, – вздохнула она.

– Это не обязательно означает сумасшествие.

– Даже не мужчине! Женщине… Просто ужас.

– Какие у тебя тут страсти кипят! – В Женькином голосе послышались веселые нотки. – Ну, дала и дала, не о чем переживать.

– Как же не о чем!

– Если бы я дал женщине пощечину, это было бы странно.

– А если я, то, можно подумать, это нормально!

– Я исхожу из того, что без веских причин ты бы этого не сделала.

– Ты же говорил, тебе санитары нужны, – напомнила Соня.

Говорил он это, правда, не ей, а тренеру по плаванию, то есть сильному и спортивному мужчине…

– Это очень тяжело, Соня, – сказала Алеся. – Не физически, хотя и физически тоже. Но морально гораздо тяжелее.

– Но вы же…

Еще не договорив, Соня уже устыдилась своих слов. Нашла с кем себя сравнить!

– Мы еще на первом курсе привыкаем, что есть смерть, – сказал Женя. – А у тебя этой привычки нет, и тебе тяжело будет. Вот про что Алеся говорит.

Возразить было нечего.

– Я постараюсь, Жень, – сказала Соня. – Тем более я же понимаю, нельзя, чтобы тебя упрекали, что ты родственницу взял на работу.

– До этого сейчас никому дела нет, – усмехнулся он. – Вслух, конечно, не говорят, но хоть кошку свою приводи, лишь бы польза была.

– Надеюсь, от меня пользы больше будет, чем от кошки, – сказала Соня.

И в первый же свой рабочий день поняла, каким самоуверенным было это заявление. Притом переодевание в защитный костюм оказалось самой малой трудностью того дня.

Когда Соня первый раз вошла в отделение, медсестра, поившая старика из шприца, как птичку – на ее белом комбинезоне фломастером было написано имя Зина, – сказала:

– Сейчас закончу и все тебе покажу. Оглядись пока.

Но оглядеться Соня не успела. К ней подскочила девчонка, стройная, как Барби. На ее комбинезоне было написано – Светка.

– Ты новенькая? Соня, да? Поможешь? – вглянув на надпись на Сонином комбинезоне, спросила она звонким даже сквозь респиратор голосом.

– Конечно! – Соня с готовностью закивала. – А что надо делать?

– Пациентов переворачивать в реанимации. Не бойся, они в медикаментозной коме.

Такое предупреждение не способствовало бесстрашию, но говорить об этом Соня не стала.

Реанимация, примыкавшая к линейному отделению, не испугала ее, а словно по голове ударила. Перестало беспокоить, что по всему телу под защитным костюмом текут струйки пота, и что в респираторе трудно дышать, и что очки запотевают, хотя она по совету волонтера, помогавшего ей одеваться, поплевала на них и протерла сухой салфеткой. Все оказалось несущественным по сравнению с тем, что она увидела.

В пронзительных и тревожных звуковых сигналах, в сверкании разноцветных огоньков на аппаратуре, в ярком свете ламп перемещались между койками одинаковые фигуры без лиц – врачи, или медсестры, или медбратья, или санитары, а скорее, все вместе. Лица были только у пациентов, и смотреть на эти едва различимые под кислородными масками синие лица было страшно до дрожи. Надсадный кашель, стоны, крики были даже громче, чем звуки приборов. И трубки, трубки у всех – небольшие в носу, побольше во рту и в горле, совсем большие и красные в бедрах… Соне показалось, что все эти голые измученные люди не дышат, а агонизируют, и умрут прямо сейчас, у нее на глазах, и спасти не удастся никого.

– Кардиологи пришли своих смотреть, – объяснила Светка. – Вон, с Евгением Андреевичем ходят, видишь? Но это нас не касается. У нас десять переворачиваемых, каждого раз в три часа перекладывать надо. И Саня как назло ногу сломал, тоже нашел время! Он у нас качок, как без него справимся, не представляю. Вон та крайняя тётечка сто двадцать кило весит, прикинь? Не бойся, ты только трубки будешь держать, чтобы не отсоединились.