Песчаная роза

В следующие полчаса Соня бояться действительно перестала. Вернее, перестала уделять внимание такой несущественной вещи, как собственный страх. Единственное, что ее волновало: не отсоединились бы в самом деле трубки, через которые кислород поступает в эти неподвижные, по виду безжизненные тела, не перепутались бы провода, ведущие к приборам. Каждого больного, в том числе и женщину, весящую сто двадцать килограммов, переворачивали, кроме Сони, еще пять человек, только один из которых был парнем, да и то явно не качком. Ее задача была самой простой, а как справляются остальные, было для нее непостижимо, и особенно – как им удается делать это так слаженно, что даже она с ее физической бестолковостью сумела подстроиться под общее действие.

– Фух! – выдохнула Светка, когда был перевернут последний больной. – В следующий раз – через три часа. – И с беспокойством спросила: – Ты как, Сонь? В обморок не упадешь? А то разные реакции бывают, как только адреналин перестает в кровь поступать.

Соня не была уверена, что во время этой тяжелой физической работы ей в кровь поступал именно адреналин, а не какой-нибудь другой гормон, но ее состояние в самом деле стало полуобморочным. От невозможности глубоко вдохнуть все плыло перед глазами, и пот лился по телу уже не струйками, а ручьями.

– Посиди вон там, возле монитора, – заботливо предложила Светка. – Заодно интубацию посмотришь. На экране посмотришь, не бойся, – уточнила она.

– Ага, посижу… – пробормотала Соня. – Я не долго.

Она плюхнулась на свободный стул рядом с монитором и девушкой, которая вглядывалась в экран сквозь защитные очки. То, что было видно на мониторе, вообще-то происходило и наяву, в нескольких метрах от них. Соня переводила взгляд с кровати на экран и ловила себя на том, что ее плывущее сознание перестает различать эти две реальности.

Голова мужчины, лежащего на кровати, была закинута назад, торчал вверх острый подбородок, заросший седой щетиной. От его рта прозрачная трубка тянулась из желтого шарика к прибору. Соня уже знала, что это аппарат для искусственной вентиляции легких. Мелькали на экране цифры – красные, желтые, зеленые.

Вокруг кровати стояли медсестры. Одна из них густо мазала шею больного йодом. Другие накрывали зелеными простынями его тело и голову. На груди, как на столе, раскладывали инструменты, вид которых вызвал у Сони ужас. Когда все это было сделано, медсестра, которая мазала шею, ввела в рот лежащему какой-то черный предмет. При этом она чуть повернулась, и стала видна надпись на ее комбинезоне – Алеся.

В следующую минуту Соня подумала, что сходит с ума, но тут же поняла, что это не она попала в какой-то темный тоннель, а просто сменилась картинка на мониторе: теперь шея больного стала видна изнутри.

– Это трахея, – не оборачиваясь, сказала девушка перед монитором. – Сейчас Евгений Андреевич будет разрез делать.

Отведя взгляд от экрана, Соня увидела, как подошедший к кровати врач ощупывает желтую шею больного, потом берет скальпель, и поняла, что этот врач – ее брат. Это было так странно, это казалось невозможным! Женька, с которым они всю жизнь были как половинки грецкого ореха под общей скорлупой, словно бы отделился от нее совсем, перешел в такое состояние, в котором не может находиться обычный человек.

«Он и не обычный человек», – подумала Соня.

И успокоилась, поняв это.

– Есть! – сказала девушка за монитором. – Скальпель в трахее, видишь? – И с гордостью объяснила: – Евгений Андреевич всегда правильное место для разреза с первого раза находит. А другие, бывает по три раза режут, и то не туда попадают.

– Теперь всё? – спросила Соня, глядя, как в трахею вместо скальпела входит ребристая трубка.

– Нет, что ты, – покачала головой девушка. – Эта трубка видишь какая узкая. Теперь он отверстие будет раз в пять расширять, чтобы такую трубку вставить, по которой кислород можно пустить. Это минут двадцать еще займет.

– Господи, – сказала Соня, – помоги ему.

Девушка у монитора ничуть не удивилась ее словам.

– Евгению Андреевичу всегда помогает, – с уверенностью ответила она. – Я, знаешь, иной раз думаю: может, он сам бог и есть? Мы на него все молимся, во всяком случае.

Соня смотрела то на брата, то на экран как завороженная и, наверное, смотрела бы и дольше двадцати минут, но тут снова появилась Светка.

– Оклемалась? – спросила она. – Пойдем тогда. А то Зинка мне уже плешь проела, почему я тебя у нее увела. Она хотела, чтобы ты сегодня только ногти больным стригла, потому что ты не привыкла еще, прикинь! Я ей говорю: да Соня толковая девчонка, сразу и привыкла! Но она все равно мозг мне выносит.

– А почему у тебя на комбинезоне написано, что ты Светка? – спросила Соня.

– А почему нет? – хмыкнула та. – Здесь же больным знаешь как тошно? Мы-то привыкли, а представь нормального человека. Все звенит, приборы мигают, тревога то и дело срабатывает, свет круглые сутки, и к тому же рядом кто-нибудь умирает. Так и без ковида крыша поедет. А тут человек увидит – Светка. Может, хотя бы улыбнется, всё полегче.