Песчаная роза

«Важно, какой вышел результат, – вспомнила Соня. – В плюс или в минус. В вашем случае вышло в плюс. Этого достаточно».

Удивительным образом вспомнился и человек, который говорил ей это, и даже его имя – Бахтин Роман Николаевич. Хотя чему удивляться? У нее всегда была хорошая память, стихи в детстве могла читать наизусть часами. А в последнее время ее память только обострилась от необходимости постоянно держать в голове десятки врачебных назначений.

Бентли уселся у раковины и окинул Соню изучающим взглядом – способна ли она его накормить? Ну способна, способна. Соня достала пакет с кошачьим кормом. И корм был тот же самый, которым она когда-то кормила Бентли, и держала его Паулина в таком же шкафчике под раковиной.

Как только кот захрустел сухими шариками, в кухню вошел Сережка.

– Здрасьте, – сказал он. – Вы меня прям сегодня в Москву заберете, да?

Он казался растерянным и даже слегка испуганным. Соня удивилась: неужели ему так плохо с Паулиной, к которой бабушка и привезла-то его всего лишь три дня назад, когда сама приехала в Минск на операцию? Или это ее, Соню, он так боится? То и другое странно.

– У нас билеты на сегодняшний вечер, – подтвердила она. – А ты что, не хочешь ехать?

– Хочу! – горячо заверил Сережка.

Расспрашивать, отчего такой энтузиазм, Соня не стала и спросила вместо этого:

– А почему ты меня на «вы» называешь?

– А как же?

– Да так же. Как Женю.

– Ладно, – легко согласился Сережка. – Мама говорит, взрослых надо на «вы» называть. Но я считаю, не всех. И это устарело уже.

– Не знаю, устарело или нет, – улыбнулась Соня, – но меня можно на «ты».

– Ты вообще на Женю похожа, – кивнул он.

– Вообще-то совсем не похожа. Мы двойняшки, а не близнецы.

– Не лицом. А так, ну, в целом.

– Спасибо. – Она снова не сдержала улыбку. – Что тебе на завтрак приготовить?

– Яичницу, – ответил Сережка. – Только без соплей. Вилкой надо помешать на сковородке.

– Может, омлет?

– Можно.

В ванной зашумел душ – Паулина, значит, проснулась тоже.

– Не знаешь, Паулина будет омлет? – спросила Соня. – С травами.

Пучки увядшего укропа и петрушки она заметила в холодильнике. Это было единственное, что там обнаружилось кроме упаковки яиц и бутылки молока.

– Конечно, будет, – ответил Сережка. – Линка все это время что попадется, то и ест.

Что означает «все это время», Соня спросить не успела – в кухню вошла Паулина. Мокрые русые волосы падали ей на глаза.

– Доброе утро, – сказала она. И спросила, глядя, как Соня ставит сковородку на плиту: – Вы проголодались, да?

– Не больше остальных, – ответила Соня. – Но я уже кофе выпила, а вы еще нет.

– Я вообще-то ем сначала, а потом уже кофе, – сказала Паулина. – Мой бывший бойфренд пытался мне кофе в постель подавать, так у меня от него только живот болел. От кофе, не от бойфренда. Хотя и от бойфренда тоже. – Она включила кофеварку и добавила: – Но теперь все перевернулось.

Соня посчитала неловким спрашивать, что именно перевернулось после расставания с бойфрендом в жизни девушки, которую она видит впервые в жизни. Поэтому заметила только:

– У вас такое имя красивое. И необычное.

– Не такое уж необычное. – Паулина вставила капсулу в кофеварку. – У нас в классе две Паулины было.

– Надо же, какая мода!

– Не то что мода, просто у второй Паулины тоже мама в Купаловском театре работала. Только моя в оркестре, а ее – в гримерном цеху. – И, заметив недоумение в Сониных глазах, сообразила: – А, вы же не знаете! Это спектакль такой, «Паулинка», очень знаменитый. Семьдесят пять лет в Купаловском театре у нас идет. Там главную героиню так зовут.

– Жаль, что мы сегодня уезжаем, – сказала Соня. – Вдруг удалось бы спектакль посмотреть.

– Так теперь ведь не посмотреть уже. Каких-то шавок вместо труппы, конечно, подогнали. Но зачем на них смотреть? Сволочи бездарные.

Недоумение в Сониных глазах превратилось, наверное, в полнейшее изумление. Из всего сказанного она не поняла ни слова.

– Вы что, вообще ничего про нас не знаете? – с не меньшим изумлением спросила Паулина. – И что Купаловский театр закрыли прямо перед столетним юбилеем, потому что он весь против Лукашенко выступил? Ничего себе! Как с Луны свалились.

– Линк, ну чего ты на нее наезжаешь? – сказал Сережка. – Она у Жени в реанимации работает. Мама говорит, они оттуда только спать выходят.

– Ну разве что, – нехотя согласилась Паулина.

– Вы про ваши демонстрации говорите? – наконец догадалась Соня.

Она вспомнила, что в августе Алеся, как только переодевалась после смены, включала айфон и смотрела в белорусском телеграм-канале видео с идущими по улицам колоннами, над которыми были развернуты бело-красно-белые флаги.

– Демонстрации!.. – фыркнула Паулина. – Это у вас демонстрации на первое мая. А у нас по триста тысяч выходило. Для Минска это все равно что для Москвы три миллиона! У вас выходили когда-нибудь три миллиона за свободу?

– Когда-то выходили.

– А у нас не когда-то, а все лето! И сейчас тоже. Хотя за это убивают, как Ромку!

– Какого Ромку? – осторожно спросила Соня.

Она видела, как взволнована Паулина, и предпочла бы вообще не расспрашивать ее. Но и молчать было неловко.