Песчаная роза

Троицкое предместье показалось Соне островком старины в центре города. Старина эта выглядела, правда, туристически, но отдаленно напоминала рижскую и чуть менее отдаленно вильнюсскую, поэтому Троицкое предместье ей понравилось. В целом же минская архитектура производила впечатление такой нетронуто-советской, что нравиться могла, на ее взгляд, в основном культурологам. Но и первое утреннее ощущение – что этот город подает себя просто и прямо, не пытаясь имитировать величие, – при свете дня подтвердилось тоже.

Стоящий в центральном сквере Купаловский театр был похож на шкатулочку ручной работы. Среди голых осенних деревьев он выглядел воплощенным праздником.

Прежде чем повести Соню в этот сквер, Паулина обвела ее взглядом и спросила:

– На вас же ничего красно-белого нет? А то здесь президентская администрация, ищейки шныряют, могут прицепиться.

– Из-за красного пальто? – усмехнулась Соня.

– Удивляетесь? Мы уже нет, – вздохнула Паулина. – Мамин знакомый коробку от телевизора на балкон выставил – ну, вдруг придется по гарантии сдавать. Так к нему прямо домой пришли и штраф навесили. Красно-белая коробка потому что. Оруэлл отдыхает.

– Оруэлл – это кто? – спросил Сережка.

– Английский писатель, – ответила Соня. – Написал про тоталитарный мир. Хотя в Англии ничего такого не было.

– А что такое тоталитарный? – тут же поинтересовался он.

– А айфон тебе для чего? – напомнила Соня. – Погугли.

Может, конечно, надо было рассказать ему про Оруэлла и про тоталитаризм, но она давно уже заметила, что ценность представляют только знания, приобретенные самостоятельно. Даже если для их приобретения надо всего лишь пару раз коснуться пальцем экрана.

Они стояли в центре сквера рядом с фонтаном, уже отключенным на зиму. У ног бронзового мальчика, обнимающего лебедя над каменной фонтанной чашей, значилась дата – 1874 год. Купаловский театр, судя по его архитектуре, был построен примерно тогда же.

– Я там выросла, – глядя сквозь строй облетевших деревьев на затейливое театральное здание, сказала Паулина. – За кулисами.

В ее голосе послышалась тоска. Соня вдруг со всей ясностью поняла, что происходит сейчас и с этой девочкой, и с этим театром, и с этим городом. Как рушится, уже обрушилась и никогда не вернется их жизнь, ясная и человечная. И как Паулина идет по своему городу, словно по руинам.

– Давайте пообедаем, – стараясь, чтобы голос звучал как можно бодрее, предложила Соня. – Есть что-то белорусское аутентичное поблизости?

– Что считать аутентичным, – хмыкнула Паулина. – Если колдуны, то я даже не представляю, как хоть один можно проглотить.

– А дед говорит, кто десять колдунов съест, тот сам колдуном станет, – сообщил Сережка. И добавил просительным тоном: – Пошли колдуны есть, Сонь! А то Линка одну петрушку ест, даже чипсы не покупает, и я у нее голодный.

– Пойдемте в «Кухмистер» тогда, – сказала Паулина. – Это рядом, на Карла Маркса. Стильненькое заведение.

Неизвестно, что имела в виду Паулина, а Соне стиль ресторана «Кухмистер» показался литовским. Во всяком случае, точно такую массивную деревянную мебель и скатерти с орнаментом она видела в Вильнюсе.

– Так Великое княжество Литовское практически белорусское ведь было, – объяснила Паулина. – И «Погоня» у нас общая – ну, герб. И язык там был в основном белорусский. А колдуны то же самое, что литовские цеппелины.

Колдуны в меню имелись, но Соня заказала их только для Сережки. Приветливая официантка объяснила, что представляет собой это блюдо, и она решила, что тоже не сможет проглотить такие массивные колобки из картошки, мяса и сала.

– Я вот это возьму попробовать. «Сняданак пана Лявона». Что такое сняданак? – спросила она.

– Завтрак, – ответила официантка. – Традиционная закуска шляхтича.

– По-моему, довольно легкая закуска, – разглядывая в меню фотографию ярких мясных рулетиков и солений, сказала Соня. – Вы будете, Паулина?

– Ага, легкая! – фыркнула та. – Шляхтичи эти знаете как питались? На завтрак самогонки хряпнут и окороком закусят. Потом обедают до вечера. И на ночь еще по шесть блюд в себя загружают. А то, говорили, цыгане приснятся. Вы себе возьмите этот сняданок, а я у вас кусочек попробую. Для общего развития.

– Сонь, мне вот это еще возьми. – Сережка ткнул пальцем в меню. – На первое.

– Ребенок, ты сдурел, что ли? – ахнула Паулина. – Тебе же колдуны заказали уже. Куда еще это! Капустник в хлебной чаше на свиной голенке и белых грибах, – прочитала она.

– Колдуны на второе, а капустник в хлебе на первое, – невозмутимо заявил ребенок. – Бабушка говорит, без первого нельзя обедать.

Паулина только рукой махнула. Себе она заказала греческий салат, брауни и макиато, сказав, что для нее это вполне аутентично.

– А откуда вы знаете, как шляхтичи ели? – спросила Соня, пока ожидали заказ.

– Алеськина мама рассказывала, – ответила Паулина. – Она историей белорусского быта увлекается. И к тому же Алеськины предки по отцовской линии были шляхтичи. Не Радзивиллы, конечно – так, застенковые.

– Что такое застенковые?