Песчаный фён. Часть первая

Фернандо отчужденно кивнул и покорно двинулся за академиком. Не будь Куохтли потрясен новостью до глубины души, он бы непременно удивился тому, насколько преображается Йоффе, когда человек становится его пациентом. Переходя из коридора в коридор и поднимаясь с палубы на палубу, академик не уставал раздавать всяческие распоряжения, которых Куохтли, впрочем, не слушал. В коротком разговоре с главой психологического отдела Абрам проворчал, что скоро им понадобится отделение психиатрии. При этом он кивнул на Куохтли, сознание к тому возвращалось медленно, но он уже начал мало по малу соображать. Когда у самого входа в помещение бинарномолекулярной проверки раздался явственный рокот, Фернандо отчетливо понял, что они взлетают. Трижды проклятый Марс оставался за спиной.

Вернувшись на пост командующего в крайне отвратительном расположении духа, Грай принял доклад Фарлоу. Тот сообщал, что гражданские суда все еще прогревают реакторы, а все военные корабли в полной готовности, за исключением «Оксе»: с того вылетел транспортник по распоряжению главного медика, который уже садится на одном из фрегатов класса «Фюрер». Гюнтер вызвал Йоффе и поинтересовался, с какой стати он задерживает отлет, на что тот резонно ответил:

— Вы таки мне предлагаете раненых укладывать штабелями… У меня даже криокамеры забиты, я молчу о палатах.

— Хорошо. Что сделано, то сделано, — промолвил Грай. — По выходе на орбиту составьте отчет о потерях и загруженности госпиталя.

— Ничего обещать не могу, вы меня и так из графика выбили, некоторые операции требуют моего личного присутствия.

— Ладно, Йоффе, действуйте на свое усмотрение!

Грай отключил связь, после чего позвал:

— Профессор Ксенакис, у вас все готово?

— Да, капитан, и уже давно. Все данные в электронной сети.

— Так что же вы все возитесь?

— Меня беспокоит, признаться, — сказал он, подойдя ближе и понизив голос, — как мы будем выбираться из герметичного купола. Весь он все равно не расплавится, да и не будем же мы ждать столько времени…

— Не беспокойтесь, профессор, — громко ответил Гюнтер и попросил: — Лучше подскажите мне, до какой температуры можно разогреть обшивку корабля?

Физик посмотрел рассеянно по сторонам, будто ища поддержки.

— Я не специалист по металлам, но, если честно, хотя военные корабли можно смело нагревать до тысяч трех, гражданские я не рискнул бы выше 540.

— Спасибо! — поблагодарил Грай. — Свидковский, сколько сейчас за бортом? — спросил у главного радиста на мостике, тот выполнял роль оператора систем слежения.

Милош подслеповато вгляделся в экран и ответил, так и не повернувшись лицом к капитану:

— 579 и продолжает падать, плазма имеет свойство быстро остывать, тем более, что топливо термоядерного синтеза отработано.

— А сколько за полем? — продолжал допытываться Гюнтер.

— Не многим выше, но через минут пять атмосферное давление там упадет до марсианского, температура будет значительно ниже нуля.

— Как? — всполошился физик. — Весь металлический дождь прошел без меня?

— А вы бы хотели прогуляться? — поинтересовался капитан, налаживая связь с остальными кораблями флота.

— Нет, я бы предпочел вообще не высовываться из судна, но посмотреть было бы интересно. Когда еще такое увидишь?

Голограммы капитанов появлялись неохотно, и сквозь помехи докладов слышно не было вовсе. Поняв, что это сизифов труд, Грай отдал распоряжение наладить только звуковую связь, а сообщения передавать морзянкой. Для этих целей Свидковский мобилизовал резервную бригаду радистов.

Те приложили все усилия, чтобы разобрать сквозь невероятно сильное шипение помех сигналы с других кораблей. Но, наконец, радисты по внутрикорабельной связи доложили, что все соединения флота готовы к старту. На мостике воцарилась гробовая тишина. Каждый — от простого механика и инженера до главных специалистов — затаил дыхание. Все ждали слов капитана. Грай же, стоя среди этих людей в самом центре разгромленного мостика у системы связи флота, понял, какова ответственность, что лежит на нем. Одно слово, и громады судов тронутся с места. Капитан прислушался. Где-то глубоко в недрах корабля гудели машины и бушевал термоядерный распад, готовый привести корабль в движение. В наступившей тишине размеренно тикали часы, неумолимо отсчитывая секунды. Грай недовольно поморщился, это очень отвлекало его от мыслей. Как-то мимоходом, не придавая этому никакого значения, Гюнтер подметил, что вне зависимости от того, какие это часы, они всегда отсчитывают одни и те же единицы — мгновения человеческой жизни. «Ладно, соберись», — приказал себе капитан и, нажав на кнопку, включавшую систему связи, произнес в микрофон:

— Внимание флоту, — голос был тверд и спокоен, — зажигание! Вся мощность на передние дефлекторы.

Все 25 кораблей флота, 11 военных и 14 гражданских, зажигание подтвердили. По мостику прокатилась волна оживления, люди словно очнулись.

Грай прочистил горло и сказал:

— Старт!