Пески времени

Раз в неделю отец Беррендо приезжал в приют навестить воспитанников, и Меган с нетерпением ждала этих визитов. Девочка обожала читать, поэтому священник и Мерседес Анхелес следили, чтобы она всегда была обеспечена достаточным количеством книг. Со священником Меган обсуждала то, о чем не решалась поговорить с кем-то другим. Именно к отцу Беррендо пришла чета фермеров с подброшенной к их порогу малышкой.

– Почему они не захотели оставить меня у себя? – спрашивала Меган.

– Очень хотели, – мягко отвечал священник, – но они были слишком старыми и больными.

– Как вы думаете, почему мои настоящие родители оставили меня на ферме?

– Они наверняка были слишком бедны, чтобы тебя содержать.

С возрастом Меган становилась все более набожной: читала «Исповедь» святого Августина Блаженного, писания святого Франциска Ассизского, произведения Томаса Мура, Томаса Мертона и многих других, регулярно посещала церковь. Ей очень нравились торжественные обряды, месса, причастие, благословение, но более всего ей нравилось чувство спокойствия и безмятежности, охватывавшее ее в церкви.

– Я хочу стать католичкой, – призналась однажды Меган отцу Беррендо.

Тот взял руку девушки в свою и сказал с блеском в глазах:

– Возможно, ты уже ею стала, но мы все же перестрахуемся. Веришь ли ты в нашего всемогущего Отца, Создателя всего сущего?

– Да, верю!

– Веришь ли в Иисуса Христа, Его единственного Сына, рожденного и страдавшего?

– Да, верю!

– Веришь ли ты в Святого Духа и святую католическую церковь, в причастие, отпущение грехов, воскрешение и вечную жизнь?

– Да, верю!

Священник легонько подул ей в лицо.

– Выйди из нее, нечистый дух, и уступи место Духу Святому. – Священник вновь подул девушке в лицо. – Меган, обрети через это дуновение дух добра и благословение Господне. Да прибудет с тобой мир.

К пятнадцати годам Меган превратилась в красивую девушку с длинными светлыми волосами и молочной кожей, что еще больше отличало ее от остальных воспитанников приюта.

Однажды ее вызвали в кабинет Мерседес Анхелес. Там уже сидел отец Беррендо.

– Здравствуйте, падре.

– Здравствуй, дорогая Меган.

– Боюсь, у нас возникли проблемы, Меган, – произнесла директриса.

– Да? – Девушка задумалась в попытке вспомнить свою последнюю проделку.

Директриса же продолжила:

– Дети остаются в нашем приюте до пятнадцати лет. А тебе как раз исполнилось пятнадцать.

Конечно же, Меган знала, но старалась не думать об этом: признаваться себе в том, что ей некуда идти, что она никому не нужна и может снова пережить предательство, совсем не хотелось.

– Я… я должна уйти?

Добрая амазонка тоже очень расстроилась, но у нее не было выбора.

– Боюсь, мы не можем пренебречь правилами, но я могла бы подыскать тебе место горничной.

Меган молчала: да и что тут скажешь?

– Куда бы ты хотела пойти? – спросил отец Беррендо.

Когда Меган услышала этот вопрос, ей вспомнилось одно место. С того момента как ей исполнилось двенадцать лет, она старалась хоть как-то отработать свое проживание в приюте и поэтому часто выполняла разные поручения. Иногда ее посылали отнести что-нибудь в расположенный неподалеку цистерцианский монастырь, и она хорошо знала мать-настоятельницу Бетину. Видела она и монахинь – молившихся или просто бесшумно скользивших по коридорам – и каждый раз ощущала исходившие от них всепоглощающее умиротворение, завидовала той радости, которую, казалось, они излучали. Монастырь казался Меган домом любви.

Мать-настоятельница питала симпатию к этой смышленой девочке, и они подолгу разговаривали на протяжении многих лет.

– Почему люди уходят в монастырь? – спросила однажды Меган.

– Причин множество. Большинство хотят посвятить себя Господу, некоторые – от безысходности, и мы даем им надежду. Другие теряют смысл жизни, и мы показываем им, что жить нужно хотя бы ради Господа. Кто-то хочет убежать от мирской суеты, а кто-то – просто стать кому-то нужным.

Именно эта последняя фраза нашла глубокий отклик в душе Меган. Ведь она всю жизнь была никому не нужна. И вот теперь у нее появился шанс это изменить.

– Знаете, я бы хотела уйти в монастырь.

А через полтора месяца после этого разговора Меган приняла постриг и наконец обрела то, что так долго искала: нашла свое место, стала нужной. Монахини стали ее сестрами, семьей, которой она никогда не имела. Все они были равны и едины перед Господом.

В монастыре Меган выполняла роль бухгалтера. Ее завораживал древний язык жестов, с помощью которого сестры общались с матерью-настоятельницей. Он насчитывал 472 жеста – вполне достаточно для того, чтобы выразить свои мысли.

Если одна из сестер должна была обметать пыль в длинных коридорах, мать Бетина вытягивала перед собой правую руку ладонью вверх и дула на ее тыльную сторону. Если у монахини поднималась температура, она приходила к настоятельнице в кабинет и прижимала кончики указательного и среднего пальцев правой руки к внешней стороне левого запястья. Если мать-настоятельница не могла сразу же ответить согласием на какую-то просьбу, то подносила к правому плечу правый кулак и совершала им легкий толчок вперед и вниз, что означало: «Завтра».