Песнь моряка

Набрав высоту в северо-восточном ветре, Айк повернул на юг и примерно на тысяче футов пролетел над городом. Он успел забыть, как ему нравился мир с такого расстояния – достаточно высоко, чтобы не волноваться, и достаточно низко, чтобы видеть в подробностях, что под ним находится. Город казался большой игрушкой: игрушечные дома, игрушечные улицы, игрушечные машины, лодки и водокачки, все ясное и четкое, как в детской книжке с выдвигающимися картинками. Что-то очень знакомое. Потом до него дошло, что город до боли похож на мультяшную карту – так вот что это было! Утиный Желоб со своим внутренним озерцом напоминал миниатюрный пруд на поле для гольфа. Церковь и школа – театральные декорации. «Крабб-Потте» под жестяной крышей, к примеру, – вполне подходящая площадка для ситкома о людях Крайнего Севера: наслаждайтесь кривляками из аутентичного рыбацкого бара в настоящей Аляске, они вам покажут, как тяжело живется-любится на Крайнем Севере. Старый Стюбинс был прав: в Куинаке есть то, о чем сами горожане даже не подозревают. В некотором смысле неоретро. Они так долго тащились позади всех, что незаметно для себя оказались на переднем крае.

Он опустил крыло над трейлером, но Марли не заметил. Должно быть, старый пес забрался внутрь завершать утренний туалет. Накренив и развернув самолет, Айк начал мягкий гулкий подъем на восток, к солнцу. Его всегда поражало, что нужно лететь на восток, когда на самом деле направляешься к местам, предположительно находящимся на юге, у сорок восьмой параллели. Так всегда кажется, что Лос-Анджелес лежит почти на той же прямой, что и Южный полюс. Но если, имея в виду Лос-Анджелес, лететь из Куинака на юг, промахнешься мимо калифорнийского побережья на несколько сот миль и попадешь на Таити. Если же промахнешься мимо Таити тоже, будешь лететь до самого мирового дна, а землю так и не увидишь.

До Скагуэя было шестьсот миль полета. Что на этой старой жужжалке означало большую часть дня и почти весь запас горючего. Айк попросил Херба Тома позвонить в службу слежения и сказать, что «выдра» будет приблизительно следовать береговой линии, но сам по радио не отметился. Диспетчеры вряд ли будут волноваться – радиосвязь работала отвратительно, если только у пилота не было новейшего защищенного канала. В любом случае Айку так нравилось больше – в небо за орехами без всякого расписания. Если что не так, всегда можно окунуться в какую-нибудь бухточку. Мотор гудел надежно, но полагаться на погоду нельзя, особенно в наше время. Как древние викинги, которые всегда плавали, не выпуская из виду берег, он предпочитал не отлетать далеко от водяной толщи. Пережиток полетов на «ночной бабочке».

Слева попал в поле зрения блеск залива Принца Уильяма, с высоты он выглядел вполне здоровым. Разве только ничтожно малое количество лодок указывало на порчу под его поверхностью. Пара краболовов, несколько ярусников и столько же гиллнеттеров бессистемно копошились на некогда полных жизни рыбацких угодьях. Не наберется и дюжины. Год, между прочим, четный, а не нечетный. В последнее время хорошие путины приходились на четные года – то есть на сезоны, не затронутые не то двух-, не то четырехлетними циклами, установившимися после разлива восемьдесят девятого, но теперь истончались и они, несмотря на удвоенные усилия рыбных питомников. Танкеров тоже почти не было видно. Голландцы предпочитали более продолжительные, но и более надежные вояжи через Берингов пролив и загружались нефтью непосредственно из источника – даже через столько времени трубопроводу в Вальдесе мало кто доверял. За последние десять лет там не задокументировали ни одного бандитского налета, но когда-то они бывали свирепы, и Большая Нефть до сих пор относилась к Принцу Уильяму с опаской. Тогда, давно, случались даже нападения на заходившие в залив танкеры – радикалы-хакеры с виртуальными антеннами ломали компьютеры куда чаще, но несколько танкеров Большой Нефти торпедировали всерьез. Беспилотные катера нагружали пластиком и направляли из темноты вперед на пересечение курса. Вы льете свой жир на нас, а мы на вас – получай отдачу.

Разумеется, и Айк это знал, подобные военные операции не были порождением его безумной летней вендетты – они начались задолго до того, как этим занялся он сам. Но нельзя было не признать, что именно Айзек Саллас дал им в руки флаг, вокруг которого все объединились. Он придумал логотип Отдачи, не подозревая, что благодаря своей универсальности этот знак за считаные месяцы станет третьей по популярности эмблемой на всем земном шаре – простая черная клякса-звезда в центре желто-красной мишени. Она стала появляться из распылителей на опорах фривеев, потом на футболках, наклейках и даже на воздушных шарах. Иногда на мишени с кляксой писали белой краской слово ОТДАЧА! – для символьно-одаренных, – но постепенно оно исчезло. В нем больше не было нужды, как не было нужды в словах STOP или ALTO[39] на шестиугольных дорожных знаках.