Песнь о крестовом походе против альбигойцев

Хотя ушли французы прочь, гнев затаил Симон.
Из плена выручив людей, он потерял донжон
И все оружье, что имел французский гарнизон.
Немало в замке том нашлось и седел, и попон,
5 А в поле — пищи и еды для псов и для ворон.
Бокер по праву получил Тулузский граф Раймон,
Который молод и красив, отважен и умен,
И в близком состоит родстве со знатью многих стран,
В нем — кровь английских королей, и дед его — Бертран.
10 Но черств и злобен граф Монфор, что ввек не знал препон...
Он шлет гонцов в Тулузский край, Разес и Каркассонн,
Желая, чтобы стар и млад, слуга и господин,
Все встали б под французский стяг с приходом злых годин.
Был топот множества копыт похож на шум лавин,
15 Как ветер мчался граф Монфор, отважный паладин,
Лишь в Монжискаре на ночлег остановился он[527]

.Когда же солнце поднялось, румяня небосклон,
И вновь улыбкою небес весь мир был озарен,
Французы сели на коней, раскрыв шелка знамен.
20 Когда же прибыли они, не опустив стремян,
Держа порядок боевой, скажу вам не в обман,
В Тулузу, вышли их встречать посланцы горожан.
Узнав Монфора по гербу, где лев изображен,
К нему приблизились послы, затем, отдав поклон,
25 Такие речи повели: «Сеньор, какой резон
Так неразумно поступать, пятная честь и сан?
Вредить себе же самому не стал бы и мужлан!
Вы обещали и клялись, как истый сюзерен,
Обид вассалам не чинить[528], быть им отца взамен.
30 Ужели стала клевета причиной перемен?
Никто о нашей, граф, вине не слышал и в помин,
А вы грозите нам мечом, у наших став куртин,
Вы страх вселяете в сердца, покрыв железом стан.
Надев не панцирь, а блио[529] и лучший свой кафтан,
35 Вплетя в гирлянды и венки душистый майоран[530],
Приходит к подданным сеньор, чьим светом озарен
Весь мир, все души и сердца, как солнцем — зелень крон.
Доверье взвесив на весах, к вражде мы видим крен,
Ведь вы ворветесь, словно львы, в пределы наших стен».
40 Послам ответил граф Монфор: «Оставьте этот тон.
Равно с мечом иль без меча, под пенье или стон,
Однако в город я войду, сломив любой заслон.
Нет, вам меня не убедить, все ваши клятвы — тлен,
Клянусь, здесь каждый виноват, что я утратил лен,
45 Прованс и Валантинуа, Бокер и Венессен.
Вы все здесь — мерзкие лжецы, и это все не сон.
В один лишь месяц двадцать раз мне сообщал шпион
О том, что тайный механизм в движенье приведен.
В союзе с вами граф Раймон, я в этом убежден,
50 Отторгнуть хочет от меня Тулузу и Нарбонн.
Я до тех пор, клянусь Крестом, на коем Бог казнен,
Ни лат, ни шлема не сниму, гоня измену вон,
Пока в Тулузу не войду под колокольный звон
И с вас залог не получу, достойный злых времен».
55 Но так ответили послы: «Тот, кто в обман введен
Иль сам обманываться рад, возводит ложь на трон.
Мы вашей чести ни на грош не наносили ран,
Не присягали против вас, лелея тайный план,
И тот, кто обвиняет нас, сам злобой обуян.
60 Но Бог все видит! Божий взор на паству устремлен,
А Божья плоть — наш верный щит. Так было испокон».
«Вам не удастся, — молвил граф, — поймать меня в капкан,
Ведь, как ни горько сознавать, рассеяв лжи туман,
Никто из вас ради меня не ставил жизнь на кон».
65 Сказал тут доблестный Руси: «Ваш гнев — что дикий конь.
Клянусь, коню нужна узда. Кто в бездну бездн влеком,
Тот в ней и канет без следа. Умерьте чувств вулкан!
Тулуза — редкостный цветок, твердыня христиан,
Сим кладом нужно дорожить, коль вам он в руки дан.
70 Вы сами, граф, падете в прах, коль рухнет бастион».
«Беда, Ален, — воскликнул граф, — грозит со всех сторон,
Ведь я поиздержался так, такой понес урон,
Что, сих людей не разорив, сам буду разорен.
Я в дружбу здешних горожан не верю ни на гран,
75 И коль пуста моя казна, кошель мой и карман,
То их пополнить я могу на чью-то жизнь в обмен.
Я горожан не пощажу, ко мне попавших в плен[531],
И тех до нитки оберу, кто шел путем измен,
Затем вернусь в Прованс».