Песнь об огненно-красном цветке

— Что? — переспрашивали люди, не веря собственным ушам.

По этому порогу во веки веков никто не спускался на бревне. Лет десять назад, правда, один безумец, откуда-то с устья реки, решил рискнуть и спустился по нижнему порогу — тот ведь спокойнее. Но спуститься-то он спустился, а на берег его вытащили уже мертвёхоньким. Долго не могли забыть этой страшной истории здешние жители.

И вот теперь молва утверждала: в воскресенье состоится состязание! Обе артели сплавщиков славятся на этот счет великими мастерами. Начальники поспорили между собой — чей гонщик лучше, но решить этот спор иначе, как состязанием, нельзя. Тот начальник, который проиграет, угостит кофе и всем прочим обе артели.

Вокруг порога Кохисева было шумно и многолюдно. Люди пришли сюда даже из соседних деревень, — до того невероятным казался спуск по этому порогу.

На мосту суета и споры:

— Кой черт их дернул биться об заклад?

— Говорят, спьяну это было.

— Да уж, наверно, не на трезвую голову — разве трезвый до такого додумается?

— А кто спускаться-то будет?

— Один совсем без царя в голове, его только стоит чуть подзадорить — он и в огонь полезет.

— То-то. Дураком надо быть.

_ Рано еще дураком-то звать. Он своими спусками прославился.

_ Кохисева — не чета другим порогам! А второй кто?

— Неужто вы его не знаете? Это же Олави-десятник — вон он там стоит.

— Это тот, что на барина похож?

— Он самый!

— Что за человек? И одет-то по-господски.

— Поди знай, о нем никто ничего толком не ведает. Говорят, и школу он кончил, и по-иностранному разговаривает, но все называют его просто Олави.

— Вот так тип!

— Среди нашей братии всяких навидаешься. Одно я вам скажу: если кому-нибудь из них суждено спуститься, то только Олави.

— Хватит пророчествовать-то, больно ты грязный для пророка, — вставил кто-то из партии противника.

— Чего это старик Мойсио так спешит к начальникам?

Начальники стоят посреди моста. Один из них, Фальк, прислонился к перилам и курит длинную красную трубку, курит и ухмыляется. Второй зовется Вянтти. Этот — что смолистый пень, ноги расставит, руки в карманах, и пыхтит цигаркой. Ну и горд же этот пень! Он горд своим карельским акцентом, своими карельскими сапогами — с загнутыми носами и голенищами до бедер. Поглядишь снизу — не мужчина, а одни сапоги.

— Я слыхал, что вся эта каша заварилась из-за вашего спора, — решительно говорит Мойсио. — Мой вам совет — уладить дело, пока не поздно. На моей памяти этот порог уже пятерых лишил жизни, и для нашей деревни этого достаточно.

— Да бросьте вы, Мойсио! — отвечает Вянтти, вынимает изо рта цигарку и сплевывает. — Мы покойников плодить не будем, просто позабавим народ.

— Как хотите, — твердо продолжает Мойсио, — но я вам скажу при всей деревне: если случится несчастье, я как староста подам на вас в суд за то, что вы бились об заклад на человеческую жизнь.

— Мойсио правильно говорит, — кричат отовсюду. Начальники поворачиваются друг к другу и тихонько совещаются.

— Так и быть! — говорит через минуту Вянтти и протягивает руку Фальку.

— Мы при всех отказываемся от нашего спора, — добавляет Фальк, — чтобы никто не смог нас обвинить. А согласятся ли сплавщики отменить состязание — это их дело.

Все оборачиваются к двум гонщикам. Каждый из них окружен толпой.

— Я покойников не боюсь и сам тонуть не собираюсь. Просто спущусь по порогу — и все, — надменно кричит один из гонщиков, одетый в ярко-красную куртку.

— Откажитесь вы, — говорит Мойсио, обращаясь к Олави, — он один не понесется. Вы ведь знаете, что по этому порогу никто еще не отважился спуститься.

Олави задумчиво глядит на порог. Окружающие напряженно ждут.

— Это верно, — говорит он наконец. — Но сегодня мы отважимся сделать то, на что не каждый решится, и я не могу от этого отказаться. — Его голос звучит ясно и громко, слова отчетливо слышны тем, кто стоит на мосту.

Мойсио молча скрывается в толпе.

— Кто спустится первым? — спрашивает Фальк.

— Я думаю, я, — говорит сплавщик в красной куртке.

— Я не возражаю, — отвечает Олави.

— Поставьте на всякий случай вон там ребят для охраны! — советует начальникам Мойсио.

— Только не для меня, — дерзко кричит гонщик в красном. — Разве что моего напарника выуживать…

— Ну пусть будет для меня, — коротко говорит Олави. — Это, во всяком случае, не помешает.

Сплавщики идут с баграми к воде. Зрители напряженно глядят на порог.