Песнь предсказателя Небес

Они вошли в хижину, осторожно осматривая ее. Давно брошенные вещи лежали на своих местах, кто-то покинул это место в спешке. Множество засушенных трав висели на стене, небольшой стол был покрыт слоем грязи. На нем стояло несколько замысловатых приборов, похожих на алхимические сосуды для создания зелий. Тай Фэн прошел в дальний конец хижины, устроился на полу, сняв меч и положив его рядом с собой. Он прикрыл глаза, стараясь успокоить свои нервы.

— Ночь будет долгой, не советую стоять здесь как истукан и смотреть на меня. Сядь, — приказал Тай Фэн, не открывая глаз.

Цзян Юн опустился рядом с ним, оглядывая хижину. Здесь было неуютно и темно, с крыши капала вода, вызывая раздражение каждый раз, когда касалась пола.

— Ты злишься из-за моих слов? — шепотом спросил Цзян Юн, осторожно придвигаясь ближе.

Тай Фэн открыл глаза, светло-серый цвет которых приглушался веером белых ресниц. Он сидел с опущенным взглядом, подбирая слова и не желая снова распыляться.

— Нет. Но мне не понравилось, что ты задел меня за живое… Я привык не показывать свои эмоции. То, как я разозлился, — этого больше не повторится.

Поджав губы и неловко заерзав на своем месте, Цзян Юн кивнул. Он наслаждался звуком дождя и грохотом грозы снаружи. Изучая одежды предсказателя, Цзян Юн заметил его слегка подрагивающие тонкие пальцы. Серебряные птички, вышитые на ткани ханьфу, слабо поблескивали. Кроваво-красный пояс слишком утягивал его талию, казалось, не давая полноценно дышать, словно так и было задумано предсказателем, чтобы ограничивать свою жизнь.

— Кем был твой отец? — Цзян Юн снова начал эту запрещенную тему, желая узнать о нем больше.

— Он…

Тай Фэн сжал руки в кулаки, унимая дрожь. Все его существо протестовало, не желая рассказывать больше чем следует.

— Он был храбрым воином моего дяди… Погиб в бою… Как мне рассказывали.

Цзян Юн молча наблюдал за реакцией Тай Фэна, давая ему столько времени, сколько потребуется, чтобы привести в порядок мысли.

— Когда случилось восстание гильдии Огненного меча, он повел вперед своих солдат. Они были одними из первых, кто погиб, успев убить много бунтовщиков. Эти слова говорил мне мой император. А я верю ему, потому что другого источника информации у меня не было на тот момент. — Тай Фэн нежно провел рукой по концу своего кроваво-красного пояса. — Отец был самым добрым и заботливым человеком на всем свете. Он старался воспитать из меня порядочного юношу, знающего, что такое достоинство и сострадание. Больше таких людей я не встречал.

Его рука дрожала, пальцы проходили сквозь шелк пояса, слегка сжимая ткань. Кровь, воплотившаяся в тончайших нитях, скрепленных в прочный материал. Этот пояс был символом единения двух душ, одна из которых больше никогда не найдет дорогу домой. К сыну.

Цзян Юн хотел прикоснуться к струящейся между пальцами Тай Фэна ткани, но вместо этого отвернулся. Наблюдая за ритмом падающих на деревянный пол капель, он не смог найти нужных слов поддержки. Тишина между ними двумя была вовсе не густой и напряженной. Она прозрачной вуалью окутывала их, соединяла два потока мыслей в один. Оба погрузились в раздумья о родителях, оба вновь ощущали боль, режущую их сердца на куски. Но эти сердца бились размеренно в унисон, без слов понимая друг друга.

Еще долго они сидели в молчании. Цзян Юн изредка вздрагивал от грохота в небе, ему казалось, что такая хрупкая хижина не переживет эту ночь. Тай Фэн оставался спокойным, впав в медитацию. Перед его закрытыми глазами танцевали яркие золотые вспышки, перетекающие в стабильный поток, образуя собой чистую ци. Тело восстанавливало себя само, разум отдыхал.

Ночь прошла мирно. С первыми лучами солнца проснулись и птицы, разбудившие Цзян Юна. Он протер глаза, фокусируя зрение в полумраке хижины. Тай Фэн просидел полночи в медитации, но потом сдался и припал спиной к стене, скрестив руки на груди. Он мирно спал, не видел снов, но ощущал спокойствие. Его грудь медленно поднималась и опускалась, пока он грезил в пустоте.

Цзян Юн вышел из хлипкого пристанища, прикрывая глаза от непривычно яркого света. Воздух пропитался свежестью. Мягкая, влажная земля податливо проминалась под его ногами, когда он гулял между стволами бамбука. В животе громко заурчало.

Зря я забыл свой мешок с украденной едой. Она сейчас была бы очень кстати. Вот же дурень! Я никогда не забывал свою добычу…