Песнь призраков и руин

Раньше ему представлялось: умирать – это как проваливаться в Ничто, такое всеобъемлющее, что не поддается никакому описанию. Или как ощутить на горле ледяную хватку, которая сразу выморозит все чувства и мысли. Но почувствовал он почему-то, наоборот, тепло – словно под пуховым одеялом темной ненастной ночью. Малик инстинктивно отдался этому приятному ощущению, как ребенок, тянущийся к родительской груди после кошмара, увиденного во сне, и оно окутало его.

– Ну, вот и проснулся.

Его глаза резко распахнулись. Находился он в комнате, где пахло свежими травами, а вдоль стен располагались кровати. На табурете у изголовья Малика сидел какой-то мужчина и заботливо клал ему на лоб холодную влажную тряпку. Юноша хотел приподняться, но мужчина мягко подтолкнул его обратно.

– Твой организм еще не приспособился к изменениям, которым ты его подверг. Лучше не перенапрягать его, пока он не свыкся с новой сущностью внутри тебя.

Где-то Малик этого мужчину уже видел, точно. Это… это Фарид Сибари, дворцовый управляющий, который приветствовал его на пороге Лазурного сада, а потом… на Церемонии Закрытия объявил Карину убийцей!

И у него тоже была метка Улраджи Тель-Ра, значит, его магическая сила одноприродна Маликовой. Управляющий держался спокойно и уверенно, но от него, словно клубами, валили сгустки подспудной взрывной энергии, готовой в любой момент обернуться яростной вспышкой, как недавно на площади. Этот человек опасен. Вероятно, даже опаснее Идира.

Зачем Фарид решил его спасти?

– Почему я не умер? – Голос Малика звучал хрипло и надтреснуто, словно он не разговаривал уже много лет.

В груди, там, куда вонзился Призрачный Клинок, – болело. После такого ранения ни один смертный не выжил бы.

– Даже после прямого попадания в сердце оно еще несколько мгновений бьется. Их мне было достаточно, чтобы замедлить действие волшебства, ну а наши лекари остановили кровотечение и обработали рану. Несколько дней покоя – и все пришло в норму.

Несколько дней? А что же за это время случилось с Надей и Лейлой? Знают ли они, что брат не погиб? Малик попытался сесть на постели. Фарид снова вернул его в лежачее положение, на сей раз более решительно.

– Зачем все это понадобилось? – слабым голосом поинтересовался юноша.

Бережно отерев ему тряпкой лоб, управляющий ответил:

– Я еще при первом знакомстве ощутил нутром, что́ ты собой представляешь, а на втором испытании убедился окончательно. Все остальные видели лишь игру воображения, занимательный трюк, а я – мощное колдовство, на обучение какому уходят годы. Я сам уже несколько десятилетий постигаю тайны улраджийской магии, но такого одаренного от природы златоуста и ткача видений ни разу не встречал. – Фарид покачал головой. – Подумать только: всю жизнь искать в мире родственную душу, хоть одного другого Улраджи Тель-Ра помимо себя самого, а тут вдруг в город сами, по собственному желанию, без принуждения являются целых два!

Малик резко дернулся и тут же пожалел об этом из-за резкой боли.

– Где моя сестра?

– Здесь, во дворце. Я пошлю сообщить ей, что ты пришел в себя. И прошу прощения, что пришлось лишить вас обоих свободы накануне Церемонии Закрытия. Сами понимаете, я не мог подвергнуть вас риску – вдруг что-то случилось бы? А в тюрьме безопаснее всего.

В тюрьме – безопасно?! Слышит ли он сам себя? Или издевается?

– Кандалы из слоновой кости… они прервали поток чар, – догадался Малик. Фрагменты мозаики постепенно складывались в общую картину. – Это ваше изобретение. И еще – тогда, на первом испытании… на меня давила какая-то сила, не выпускала магию наружу.

Фарид кивнул:

– Да, тут тоже без меня не обошлось. Видишь ли, твой дар позволяет создавать видения, а мой – тянуть за ниточки нкра, которыми мы все связаны. Особенно за те, по которым распространяется волшебство. Мне нужно было, чтобы Карина оставалась жива, пока не появится подходящее Сердце Царя для Обряда Воскрешения усопшего, и до тех пор я, конечно, не мог тебе открыться. Я всегда жил надеждой на то, что и другие наследники Улраджи Тель-Ра остались в мире после падения Кеннуа, но до вас с сестрой не встречал ни одного. Вероятно, мы трое – последние и единственные улраджи на Земле.

Управляющий давал свои пояснения тоном ровным и обыденным, словно речь шла о погоде, а не об оккультных тайнах древности. Знакомые признаки панического приступа зародились в сердце Малика, но он заставил себя выдержать пристальный взгляд этого странного человека.

Фарид улыбнулся, и в улыбке его, казалось, таился целый ворох нераскрытых секретов.

– Ты отлично говоришь по-зирански, но все же я улавливаю легчайший акцент… какой-то западный. Вероятно, эшранский? Разве твой народ не имел собственных богов до того, как Зиран навязал вам своих «небесных покровителей»? – Его глаза с глубоким пренебрежением скользнули по линиям Лунной эмблемы на собственной ладони. – Наши предки-улраджи отвергали идею обожествления стихий и поклонения им, за что противники – завенджи – их проклинали, отрекались от них. В ответ мы и основали Кеннуа – величайшую империю в истории.