«Серпом нетронуты, в цвету хлеба шумят,И, пресса не боясь, хмелеет виноград,Поит их золотом Аврора.{384}Я тоже, как они, нежна и молода,И если жизнь моя печальна иногда, —Я гибнуть не хочу так скоро.«Пусть обнимает смерть иссохнувший аскет.Еще надеюсь я. Сокрыли тучи свет,Но солнце выглянет в лазури.На смену черным дням счастливый день придет.Увы, без горечи бывает разве медИ есть моря совсем без бури?«Живу надеждой я. Покинув мрачный пленНависнувших кругом сырых тюремных стен,В мечтах лечу на волю снова.Так Филомелою{385} взлетает в небо петьБеспечный соловей, распутав злую сетьОбманутого птицелова.«За что же я умру? Я никакой виныНе знаю за собой. Мне радужные сныУкором совесть не смущает.И весело звучит мой серебристый смех,И появление мое почти у всехНевольно радость вызывает.«От завершения еще далек мой путь.Едва успела я в дороге обогнутьВязы на первом повороте.Начался жизни пир. И молодость мояЕдва пригубила хрустальные краяБокала в винной позолоте.«Пусть жатва осени ко мне в свой срок придет.Как солнце, я хочу окончить целый год,Ведь я еще в цветеньи мая.Как роза на стебле, красуюсь я в саду!За утренней зарей дня золотого жду,А после будет ночь немая.«О, смерть! Ты можешь ждать. Уйди же, отойди.Ступай утешить тех, кто затаил в грудиОтчаянье и страх позора.Меня ж манит любовь и песни томных музИ полный радостей супружеский союз.Я гибнуть не хочу так скоро».Так иногда, стряхнув души мертвящий гнет,Растроган, слушал я, как жалобно поетВ молчаньи ночи голос дивный.И в сладостных мечтах, всему кругом далек,В гармонию стиха невольно я облекРоптанья пленницы наивной.И если эта песнь, рожденная тюрьмой.Тебя растрогает, и ты, читатель мой,Вдруг спросишь — кто она такая, —Отвечу: для любви и счастья создана,Средь смертников в тоске влачила дни она,Публичной казни ожидая.Перев. М. Зенкевича
Нападение на Национальный конвент 13 вандемьера IV года. С гравюры П.-Г. Берто по рис. Жирардэ