Песни Земли Холмов

Ветер пришёл в гости. Ветер, пронзительный и холодный, верно, прорвавшийся в сердце Ястринэнн с самого Штормового Залива. Можно даже было назвать его недружелюбным и насмешливым, когда он не только разбросал бумаги на столе, но и, шутя, опрокинул на пол чернильницу – по счастью, закрытую и небьющуюся.

– Ну, здравствуй, – сказал ему Ярмэйн Ярренвейн рон Эанэ. – Прости, что не обращаюсь к тебе как положено: я просто не знаю, как нужно тебя называть. Понимаешь, в тех краях, откуда я родом, все ветра имеют имена, и люди никогда не путают один с другим. А здесь, на Севере, почему-то это забыто давно. Жаль…

Ветер промчался по комнате, взъерошил Ярренвейну волосы. Гхоро, мохнатый пёс, дремавший у камина, возмущённо заворчал и подвинулся ещё ближе к огню. Он, как и двуногие обитатели замка, не понимал, зачем хозяину взбрела в голову блажь с первым днём весны вынимать из окна рамы, да ещё и внутренние ставни держать открытыми с утра до поздней ночи. Ярмэйн и сам вряд ли сумел бы внятно это объяснить кому-либо: просто так казалось правильным, так делали в Кеории, где он вырос и в Дэлькерре, где провёл большую часть юности. Правда, в Дэлькерре в это время цветут гранатовые рощи, а здесь, в Ястринэнн, разве что упрямый элгиль пробился из-под снега.

Ярренвейн собрал разлетевшиеся бумаги, перечёл, размашисто подписался в самом низу и вложил оконченное письмо в подготовленный младшим Ферхтагой конверт, изукрашенный во всем углам изображениями того самого звёздного элгиля, что вроде как считался символом Ястринэннских ронов. Письмо было плодом долгих бессонных ночей и пыток риторикой, политикой, дипломатией, экономикой – всем тем, чем положено сдабривать письма в столицу. Когда Ярмэйн был маленьким, он всерьёз полагал, что умный человек просто не в состоянии забивать себе голову всей этой чепухой, и старательно увиливал от занятий и учителей всеми доступными способами. Получалось далеко не всегда: Алри Астариэнн, опекун и наставник юного рона отличался железной волей и не менее железной хваткой. Кто же знал, что ненавистные науки окажутся такими необходимыми спустя всего-то несколько лет? Уж точно не вознамерившийся стать странствующим рыцарем мальчишка…

Дверь заскрипела – чуть слышно, но лентяй Гхоро поднял ухо на мгновение, чтобы тут же вернуться к спокойной дрёме

– Доброго утра благородному рону и величайшему правителю всех времён и народов, – громогласно возвестил посетитель. Потом подумал и добавил, смешно наморщив нос: – Ну, то есть самому великому после Чёрной Каньи, само собой разумеется.

Ярренвейн не ответил. Он собирал бумаги с пола, а ветер с удвоенным рвением ему мешал. Впрочем, Татеук Лассан,  сын замкового библиотекаря и закадычный приятель молодого рона, в собеседнике не особо нуждался. Он говорил исключительно для того, чтобы слушать свой голос. Первым делом гость почесал за ухом Гхоро, вторым – закрыл поплотнее ставни, неодобрительно покачав головой, потом взгромоздился с ногами на стоявший у окна окованный медью огромный сундук.

– Сочинительствовал? – хмуро поинтересовался он. –  Делил с бумагой сокровенное, надуманное долгими бессонными ночами? Это похвально. Когда-нибудь потомки откопают твой труд, отряхнут от пыли веков и оценят по достоинству. Это непременно, я тебе обещаю. Только вот давно хочу спросить: и как твои умные мысли не смерзаются по такой холодрыге?

Ярренвейн пожал плечами.

– Не смерзаются. Я же как никак великий, пусть и после Чёрной Каньи, – сказал он. – Рад тебя видеть.

Он и вправду был рад.  С Лассаном Ярмэйн мог себе позволить забыть о том, что он – рон, надежда и будущее Ястринэнн; мог дурачиться, пропасть на целую неделю в лесу, отправившись на поиски древнего клада из какой-нибудь полузабытой истории, а то и вовсе уйти «в загулянье»  вместе с компанией «лесных братьев», которых в Империи почему-то считали разбойниками и назначили за голову каждого вполне весомую награду…

– Я вот тут подумал, – изрёк приятель, – ты письмо-то дописал? Которое Императору? Это хорошо… Нам нужно скорее куда-нибудь смыться в самое ближайшее время.

Ярренвейн вопросительно поднял бровь.

– Канн Эстэвэн требует нас в Яшмет. То есть требует он, конечно, тебя, но смываться с глаз долой ты всё равно будешь вместе со мной, так что я позволил себе сказать, что нас.

Ярмэйн покачал головой.

– Канн Эстэвэн – мой друг. Он много сделал для Ястринэнн, так что мы – именно мы все, а не только я один – у него в долгу. Придётся отправляться… Откуда такие сведения?

Лассан молча протянул запечатанный свиток. Ярренвейн подозрительно изучил его и, никаких следов вскрытия не обнаружив, пристально взглянул на приятеля. Тот невинно (слишком уж невинно) улыбался.

–Смотрел уже, да? – проворчал рон Эанэ. – И как ты это делаешь только?