Песочница. Цветущий ад

— Мне кажется, это неизвестная фигня прилетела откуда-то сверху. Если убитый в этот момент не наклонился, то смотрите: прожгло дырку в верхней части грудины, а основное пустое пространство образовалось в нижней… — поморщившись, я уточнил, — явно ниже дырки. Так что могу предположить, что неизвестный стрелок по-прежнему сидит в этой странной хижине…

— Почему, он же мог после этого куда-то уйти? — заинтересовался Свара.

— Мог-то он мог, но представь, что у тебя однозначное преимущество в дальнем бою… Я, конечно, не служил, но спускаться в такой ситуации вниз, и драться среди деревьев, где мы будем почти на равных, как-то это все-таки глупо, — дав остальным подумать, я мысль развил. — Помните, те двое наблюдателей в плащах, сидевшие возле домика на возвышении, пока остальные работали? Уверен, это они, и именно поэтому наши решили не задерживаться здесь, где их могут расстреливать, как куропаток, а погнали работяг дальше, вглубь оазиса…

Свара молчал не меньше минуты. Желваки на его массивном лице некоторое время бродили под кожей, будто киты, но потом он явно на что решился:

— Если ты прав, то сейчас один из них пристально смотрит на ту сторону, куда убежали все остальные, а второй — думаю, не так пристально, но все же посматривает в эту, мало ли. Это наш шанс! Или придется уходить ни с чем, или можем попытаться отбить у них груз, что эти гады собирали неизвестно сколько дней. Не обделаетесь напасть?

Мы переглянулись с Боцманов, и я осторожно поинтересовался:

— А в чем план?

Свара совершенно отбросил свою обычную, если не враждебность, то — как минимум — желчность. Излагал он коротко, но не отнять — вроде как разумно. Слишком многое по-прежнему было оставлено на «авось», но возражений в целом у нас не нашлось.

* * *

Хижина на вершине оплывшего холма, воспринималась именно «хижиной» только из-за своего материала. С моего места почти не возникало сомнений, что это деревянное чудо, слишком уж умело и как-то причудливо собрали из гладких, я бы даже сказал «любовно» обтесанных досок. Слишком уж качественным и ухоженным выглядело сооружение, для временного склада в незаселенном оазисе.

Даже если чужаки наведывались сюда регулярно, пропитывать маслом ее было просто глупо. Ну, к чему столько возни? Да и сама форма, она и вовсе вызывала недоумение…

Склад чужаков больше напоминал очень кропотливо собранный здоровенный ящик длиной метров в одиннадцать-двенадцать, может немного больше. Что-то вроде вытянутой призмы с заметно более широким — наверное, для устойчивости — основанием, и скругленными углами. Вблизи строение выглядело скорее как брошенный контейнер, а не условная «хижина в лесу». При этом «контейнер» совсем не симметричный.

В том, что я бы назвал его передней частью, строители прорезали несколько вытянутых сверху-вниз окон. Часть из них в этот момент была прикрыта щитами, но далеко не все.

А вот второй конец сооружения заканчивалась тем, что можно было бы назвать «аппарелью».

Я готов был поклясться, что один из торцов этой необычной то ли хижины, то ли контейнера, действительно можно откинуть, словно ворота. Ни для чего другого эти мощные петли внизу и странные, но узнаваемые крепления в верхней части — просто не могли служить.

Время от времени в окнах, казавшимися слишком широкими для бойниц, но выглядящих именно так — кто-то мелькал, но происходило это не слишком часто. Получалось, Свара правильно просчитал, что за стороной, которую враги воспринимают как тыл, они и впрямь присматривают, но не слишком пристально, формально.

«…Вы еще, твари, пожалеете, что не наладили службу…» — недобро подумал я.

После короткого обсуждения мы разошлись полукругом согласно плану, и уже подкрадываясь к опушке, я рассмотрели два новых тела: одного нового чужака, и второго — опять нашего.

И умирал он куда хуже, чем первый…

Не знаю, кем он был на Земле и как его там звали, но здесь к погибшему обращались то «Алекс», то еще короче — «Ал». По возрасту — скорее мой ровесник, но лицо у него выглядело не слишком юным. Из-за неприятного рваного шрама через весь лоб, просто язык не поворачивался называть этого сурового бойца «парнем» или, к примеру, «юношей».

Не Чингачгук я, и не патологоанатом, да и было не очень хорошо видно, но попали в Алекса не меньше трех раз. Особенно не завидую, если сначала его ранили из неизвестного оружия в руку. Боец ее фактически лишился, а еще — не меньше двух раз — его поразили в корпус.

«…Лучше бы, конечно, наоборот…»

В этот момент я поймал внимательный взгляд Свары, дождался кивка, и ответил ему тем же. Новый взгляд через пару минут, снова кивок (это значило, что Боцман тоже готов), считаю про себя до пяти, и бросаюсь зигзагами в сторону холма с необычным складом.

В голове лишь одна мысль: «Только бы не попали…» Но в подсознании ей вторит пусть и не такая оптимистичная, однако, не менее искренняя: «Если что, то лучше бы, черт возьми, наповал!» Да, обугленным, но еще живым оказаться сейчас очень не хотелось бы…