Песок

— Какой бы феноменальной интуицией мы не обладали, Президент Вудро Вильсон[43] легко ее заблокирует.

Гоша забросил жребии в котелок, упавший вчера с головы кого — то из торчков. Право тянуть первой предоставили Ляпе. Она стремительно опустила топор в песок рядом с ботинками Орсини (тот даже не вздрогнул) и выхватила из котелка гильзу.

«Только не она», — попросил ПИФ и протянул руку за своим жребием.

Потом они долго извлекали половинки Вудро Вильсона из патронов. Гоша требовательно протягивал ладонь каждому, кто распотрошил свой жребий. Песчинки выпали из гильзы, доставшейся Хранителю.

Гоша наигранно счастливо залепетал:

— Хороший шанс. Вы столько лет с Омегой на ты. Прекрасный результат. Сейчас Вы ее снова оседлаете. Найдете свой Арарат. Потом мы разделим территорию на удельные княжества. Начнем все заново. Все будут удовлетворены и счастливы.

Вильгельм не слушал. Он спустился к четкой линии, пролегающей между пляжем и зыбучим песком. Метров двадцать казалось — Хранитель идет вполне спокойно. Очевидные усилия, с которыми он вытягивает из песка ноги — следствие накопившейся усталости. Вильгельм ни разу не обернулся. Несколько раз он падал, откатывался от взрытой в песке ямы, поднимался, шел дальше.

Когда удаляющаяся фигурка в очередной раз увязла по пояс, ПИФ все еще не верил. Наверняка сейчас Хранитель усядется на песок, выдернет увязшие ноги, полежит, отдохнет и двинется к солнцу. Этот человечище обязательно дойдет туда, куда запланировал. Омега должна преподнести очередное чудо. Она создана ради чудес, поэтому Хранитель должен как минимум пройти по высохшему морю аки посуху.

ПИФ закричал и бросился на помощь. Уровень песка приближался к груди Хранителя. ПИФ помнил мучительную беспомощность, когда его затягивало внутрь Омеги. Когда жизнь, с которой он и без того не знал, что делать, стремительно выдыхалась на глазах людей. В тот день он надеялся найти на Омеге друзей и единомышленников.

Надо было пробежать пятьдесят метров.

Многие знания — многие печали?

Я и не ожидал, что доктор Гоша выложит мне все как на духу. Он как всегда начал издалека. Не поскупился — назвал фамилии акционеров кембриджской группы, приближенных политиков, пересказал одиссею многолетних экспериментов. Все это воспринималось без интереса. Я уселся на пол и начал отрывать бинты с ног.

— Пробраться на Омегу становилось проще с каждым часом. Попасть туда можно было сотней разных способов. Прослушивая Баха, уставившись в телевизор. Часть населения рано или поздно обнаружила бы отзывчивую территорию, где нет спутниковых тарелок, правительств, бомб. Зоны Альфа и Омега перестали бы оставаться невероятным и чудесным искривлением в пространстве. Операция, которую мы начинали как изучение Омеги и продолжили как попытку управления ею, пришлось заканчивать под спешным лозунгом — «не доставайся же никому».

Я отодрал бинты с правой ноги.

— Мы понимали — в мире пакость и несуразица явно от того, что кембриджская и ей подобные группы переборщили с волонтерскими атаками. Связь с Омегой крепчает, количество вольнодумцев на ней растет, миграция принимает необратимый характер. Земля перестанет быть приютом человечества. Омега — капитанской рубкой Бога. Но мы работали как зачарованные. Считали глобальные изменения удачей. Хотели еще шаг сделать. Потом еще — вдруг получиться, вдруг срастется, и мы сможем оседлать лед и пламя, бурю и натиск. И все исправить — все косяки развития цивилизации. Дериативы и национальную нетерпимость. Когда грянуло по-настоящему, пришлось действовать оперативно. Мы на долгие годы теряем Омегу. Но тут как говорится — и хочется, и колется. С одной стороны необходимо спасать Землю — семь миллиардов частью никчемных существ, потрепанную флору и фауну. С другой стороны необходимо сохранить Омегу — для себя, для тебя, для потомков, для всех больных на голову сталкеров. Омега — чудо. Чудесами я также как и ты не разбрасываюсь.

Я отвлекся от бинтов и заинтересованно спросил:

— И что же ты выбрал, осел? Аристотеля или Буридана?

— ПИФ, душа моя, я как всегда перехитрил всех и вся. Даже себя! Я решил спасти и Землю, и Омегу.

Я не стал просить Гошу, чтобы он перестал называть меня ПИФом.

Ваш рейтинг достойных места на Ковчеге?

Выстрелы раздались, когда ПИФ проскакал метров тридцать. К этому моменту из серой грязи песка торчала только голова Хранителя. Голова отплевывалась, хрипела и ругалась. В интонациях тонущего не проскользнуло ни одной нотки испуга или ужаса. Вильгельм воспринимал погружение в недра Омеги как само собой разумеющееся.

ПИФ обернулся и вовремя свалился в горячую лужу. Над головой просвистели пули. На мгновение зрение обрело панорамные возможности — Иван Владимирович одновременно увидел или почувствовал, как…

В рот Вильгельма заползает темная дымящаяся жижа.

Луиджи, поливая окрестности огнем из Калашникова, падает на песок: в горле у него торчит столовый нож.

Свободной рукой священник хватается за воздух, потом выдергивает лезвие из раны; это последняя глупость в его жизни.