Песок

— Как бы Ляпа ни ненавидела все вокруг, включая себя и меня, тебя — то она любила сильнее. Как бы она ни манипулировала материями — главным для нее оставалось, чтобы ты, идиот, был жив и счастлив.

— Почему она не заставила Омегу оживить себя?

Доктор пожал плечами:

— Видимо Синицына увидела, что очень неловка в управлении и решила передать Омегу в более надёжные руки.

ПИФ вложил в бросок все силы. Он повалил Гошу и воткнул локоть в горло противника. Доктор захрипел.

— Ученый говоришь, — ПИФ подхватил из песка ножик, который Гоша мастерски метнул в Луиджи. — Он первый начал? Или ты превентивно решил его обезвредить? Только не ври, физик — шизик.

— У меня и в мыслях не было, что она не использует свое бездонное могущество. Не обезопасит себя, — обиженно кряхтя Гоша, не обращая внимания на занесенный над ним нож. — Гадом буду, Покрышкин!

— Никогда не называй меня так, — рявкнул ПИФ.

— Когда Луиджи рванул ствол вверх, я уже забыл, с какого боку нож висит. Я на Вильгельма во все глаза втыкал. Пастор мигом бы срезал обоих. Я успел упасть. Ляпа первая на линии огня стояла. Судьба — рулетка, Иван Владимирович. Ничто в жизни так не воодушевляет, как то, что в тебя стреляли и промахнулись. Черчилль. Видишь, я тоже кое-чему научился у тебя.

— Заткнись! Значит, ты из положения лежа нож метал?! Кругом подлость и обман. В каком ты звании, профессор?

— Майор.

— Наш или буржуйский?

— Наш, — попробовал улыбнуться Гоша. ПИФ сильнее вдавил его голову в песок. Чтобы улыбка на бородатом лице погасла.

— Сволочь, — сплюнул ПИФ. — Надоело. Ты лжешь. Ты вынудил Орсини стрелять! Обманул своей безмятежностью. И, конечно, под огонь попала Ляпа. Ты же ловкач, счастливчик, Черчилля читал, — ПИФ захлебывался словами. Он ослабил хватку. — Теперь ты можешь по — честному разыграть Омегу. Ляпа со своим всесилием, со своей любовью ко мне не помешает. Гениально, доктор!

— Ты против честности, дорогуша?

— Против безжалостной честности, — ПИФ встал, отряхнулся от песка, легонько пнул Гошу и, спотыкаясь, вдоль серой линии высохшего прибоя отправился с места бойни.

Доктор вновь подумал: «Правильные пацаны так не поступают», и потянул к себе АКМ.

— Эээ. Э! — закричал он в спину ПИФу. — Спор еще не закончен.

— Пошел ты, — ПИФ не обернулся.

— В принципе, если ты попросишь, я могу пристрелить тебя. Из жалости, милосердия, сострадания. Ты же знаешь, спецслужбы давно практикуют все эти варианты. Выбирай любой. Выбирай!

ПИФ обернулся. Дуло калаша смотрело ему в живот.

— Нас тут двое осталось. Тебе не одиноко будет одному вечность коротать? Ты же сам предложил разделить Омегу.

— В тот момент эта идея должна была успокоить разгоряченных ожиданием демиургов и заставить их действовать честно, — доктор Гоша подмигнул. — Пока вы прощались с Ляпой, бездушная сволочь Гоша заготовил нам по гильзе. Тяни жребий.

— Иначе стреляешь? — ПИФ поднял с земли топор, понимая, что выглядит столь же нелепо как краснокожий дикарь, готовый броситься на мушкет.

— Я устал ждать, ПИФ. Я пятнадцать лет в проекте. Пять из них тайком работаю на себя. Давай все решим сейчас. Раз и навсегда. Хочешь дуэль, хочешь жребий. Только учти — я очень неплохо обращаюсь с любым оружием.

— Решим, кому достанется Омега? Ты думаешь, она еще способна творить чудеса?

— Капитанская рубка Бога — весьма достойный артефакт. Даже если корабль на мели. Не правда ли?

Душевные или телесные раны могут стать украшением?

Под бинтами не оказалось ран. Несколько шрамов. Даже у земляного червя увечья, подобные тем, которые я нанес себе, не затянулись бы столь быстро:

— Ты обещал рассказать, почему со мной происходит это, — я ткнул в покраснение на животе — на этом месте должна была быть рваная рана.

— Ляпа — единственный известный мне пример, когда человек, приютивший ушлепка, вернулся на Омегу. Беспрецедентный и последний эксперимент твоего покорного слуги. Омега не могла не узнать эту девочку и, вероятно, откликнулась на движения ее души. Думаю, ее трепыхания мы и наблюдали весь этот бесконечный месяц. Апокалипсис за апокалипсисом. Очищающая, иссушающая, очень женская ненависть к самой себе. Без предела, как поет наш Дельфин. Женская ненависть — страшная, беспощадная штука для всех, кроме того, кого любит женщина.

Насколько я мог судить по ощущениям — на горле у меня лишь маленький шрам.

— Никогда не подозревал, что такая ненависть может оказаться не только разрушительной, но и созидательной, — Гоша забросил на плечо мой рюкзак, — Ляпа заставила пережить себя и других то, что больше всего угнетало бы ее. Неспособность понимать друг друга, возможность узнавания чужих мыслей, катастрофическая чувствительность кожи и прочие прелести. Страхи — ужасы одного человека стали страхами — ужасами всего человечества. Айда. Пора линять отсюда.

В каких случая жертва жизнью оправдана?

— Я с удовольствием потерплю тебя, — ПИФ еще раз попробовал отговорить доктора. — Даже на Омеге смерть это… смерть.