Песок

— Закрытая информация, ПИФ, — Гоша подмигивает всей фигурой — приседает и одновременно моргает; весело шевелятся лапки морщин у глаз. — У тебя не будет ни карт, ни координат, ни паролей — явок. Когда ты вступишь туда, найти тебя мы и никто другой не сможет. Все, что расположено ТАМ, за гранью добра, зла и линий горизонта. Не знаю, как у тебя, ПИФ, у меня, когда я произношу слово «Омега», очко совершает неконтролируемый жим — жим, — доктор покачивает бедрами, словно удерживая на талии Хула-Хуп; нижняя (перламутровая!) пуговица его идеально белого халата (от Армани?) со звоном падает на светлый (ясень арктик?) паркет. — Жимжимжимжим.

Мои инициалы — Покрышкин Иван Владимирович (ПИВ) Гоша переиначил на поросячий лад — ПИФ.

Вечера мы просиживаем между первым и вторым этажом чей — то пижонской виллы на окраине Ганновера. Делать все равно нечего. Днем Гоша готовится к эксперименту (лазит по порносайтам), я — исследую свое временное пристанище (дрыхну попеременно, то на первом, то на втором этаже среди мебели в викторианской стиле, под огромными портретами хмурых дядек в горностаях).

Я сразу распознал в Гоше породу тех вымерших фанатов науки, которые готовы костьми лечь за свои теории лишь бы они не имели прикладного значения, поэтому очень надеялся, что эксперимент, который мы готовили, будет безнадежно провален. Я как минимум выживу. Максимум — получу воз капиталов, способных помочь мне устроиться в этой непростой действительности.

— Пока сычи не приедут, так и будем киснуть, — «сычами» Гоша называет своих коллег — ученых — руководителей — спонсоров, которые должны пожаловать перед началом эксперимента.

— Почему не едут? — равнодушно интересуюсь я (на самом деле, очень боюсь дня Х, когда начнутся опыты). Пока же мне капают неплохие суточные, меня до отвала кормят, родственники в Москве предупреждены, в собеседниках у меня русский гений, которого немыслимые повороты судьбы закинули в секретную иностранную контору… словом ничего не предвещает бури).

— В этот раз должно быть трое волонтеров…

— Подопытных.

— Угу. Морских свинок, ПИФ. Но один внезапно отказался. Не помогли ни деньги, ни уговоры. Ищут тебе напарника. Или напарницу, — Гоша вскарабкивается на широкий подоконник и с нетерпением ждет моих расспросов.

— Почему ты обзываешь пространство перед входом на Омегу «зоной G»? — не заставляю себя ждать.

— Я придумал название! Копирайт, — шепчет Гоша умопомрачительно заговорщическим голосом. — В честь эрогенной зоны, которую никто не видел. Точки Граффенберга[16]. Все о ней знают и (Гоша зашевелил пальцами, словно играя на невидимом фортепиано) оп-ля иногда думают, что отыскали (пасть раскрывается в заразительном хохоте). К тому же междометием «Гэ» бескомпромиссный русский пацан, даже с высшим медицинским, ничего хорошего не обозначит, — Гоша звонко щелкнул пальцами. — Сычам понравилось. Они эту «Гэ» по-разному расшифровывают. То generation, то GOD.

— Теперь, коллега, пару слов про «зону Ch». Не для протокола, — возвращаю его на нужную стезю, в надежде вытянуть сегодня чуть больше. — Тоже ты придумал?

— Яволь. У сычей с воображением туго. А мне Че Гевара до сих пор нравится. Он бы, не моргнув, отправился бы в зону «Че», зоны Жэ, Хэ, Цэ, куда угодно. И навел бы порядок в нашей беспорядочной Вселенной. Назло Пентагону и совету директоров ФРС. Сычи расшифровали как Crazy Humanity. Юмора меньше миллилитра.

Я знаю — официально и без юмора эти зоны называются «Альфа» и «Омега». Именно так. Без дураков. Жуткие названия.

— У вас есть видеозаписи волонтеров? Как они рассказывают про дверь?

Мой мучитель картинно задумывается, разглядывая из окна трехметровый забор, окружающий виллу. Во флигельке у ворот зажигают свет наши круглосуточно доблестные охранники («карабинеры», как их называет Гоша).

— Есть одна. Остальное — аудио и стенограммы. Я же рассказывал — это не всегда дверь. Обычно просто видишь то, чего на этом месте никогда не было. Поворот в нишу, арку зашторенную, створки лифта, люк, лестницу в темноту.

Я вновь вспоминаю дверь на Ламуре. С меня льется холодный пот. Делаю вид, что с интересом рассматриваю вековые дубы за окном. Я уже досконально изучил каждую веточку. С ужасом признаюсь себе — рано или поздно отыщется третий волонтер, и мы начнем эксперимент.

— Момент раздвоения личности происходит на границе между Альфой и Омегой, когда волонтер дрожит от страха, — утробным голосом пугает меня Гоша. — Волонтер возвращается, мы обрабатываем его, чтобы понять — перешел ли ушлепок из зоны «Гэ» в «Че».

Я начинаю ржать. Ушлепком Гоша величает информационный двойник — «слепок» (Гоша любит шепелявить как «Кирпич» из «Места встречи») личности, который ушел (ушлепал!) за порог нашего мира (!!!).

За два дня пребывания в Ганновере я познакомился с несколькими версиями о параллельном мире, в который меня угораздило шагнуть на Ламуре. Гипотез доктора Гоши хватило бы на многотомник, пожелай «кембриджская» группа издавать их.