Песок

Чтобы я почувствовал связь с большой землей, Лонг включил ОРТ.

— Только русские?

— Русские и американцы, — уточнил негр. — Вам давно пора создавать союзное государство.

Создавать союзное государство с американцами мне не хотелось, поэтому я вернулся к нашей прозаической беседе, точнее напряженной игре вопрос — ответ:

— А Вы, мон ами, представляете «цивилизованное» европейское сообщество?

— Так точно, — согласился Лонг. — И совершенно не хочу, чтобы результаты разработок нашей группы попали в Штаты или на Старую площадь. Страшно подумать о прикладном использовании этих исследований. Вы готовы подписать контракт?

— Я готов участвовать в эксперименте, только если привлекут российских ученых, — вновь попытался заупрямиться я.

— Исключено, — обрубил Лонг.

Я накрыл десятисантиметровой подписью свободный белый островок под текстом договора. Еще более весомой закорючкой я засвидетельствовал Документ о Неразглашении:

— Меня, наверное, упекут в какой-нибудь изолятор?

— Сейчас Вы сами должны мечтать об изоляции, — загадочно пояснил Лонг. — Что Вас пугает? Можете в любой момент выписаться оттуда. Единственное неудобство — пока Вы в проекте, Вы фактически выключены из общественной жизни.

Лонг пощелкал каналами. Гигантская панель откликнулась центуриями различной степени тревожности и безнадеги.

«Молилась ли ты на ночь, о, Европа? Молились или нет, United States?

— Завтра будете в Ганновере в одной из наших лабораторий. Осталась одна формальность — ПЕСОК.

Лонг красноречиво выделил заглавными последнее слово.

«Или так: молились ли вы на ночь, европейцы? Молились или нет, Барак и Гейтс?».

— Я не смогу даже часть вывезти в Москву? — повторил вопрос я, все еще надеясь выполнить просьбу Ляпы.

— Не сможете. Я же объяснял — Кремль из этого дела мировой пожар раздует.

— Я не отдам песок.

Лицо Лонга вытянулось.

Потом он долго ругался по телефону. Наверное, уговаривал, наверное, обещал — все-таки теперь я его алмаз неограненный, авантюрист, готовый участвовать в безумном эксперименте.

Ставка на меня сделана. Лонг убедился — я двинусь туда, куда редко ступали подкованные теоремами ноги исследователей, где есть острова, которые не видит Гугл, где есть неосвоенные пространства, предусмотрительно обещанные мне добродушным негром. Белые пятна на челе человечества — отличная приманка для ищущих чуда. Приманка, крючок и, как правило, горячая сковородка с маслом.

Я не сомневался, что не только найду способ передать песок Ляпе, но и позаимствую для русских ученых все разработки европейских коллег, нервно ожидающих в моем лице еще одного камикадзе.

— Если я передумаю? — когда мы перешли на крепкие напитки, я задал Лонгу вопрос, включенный в первую десятку вечных русских вопросов. Десятку эту замыкает не менее коварная задачка, которая звучит примерно так — «за сколько ты готов сделать это?».

— Вы не передумаете, Иван Владимирович, — Лонг чокнулся со мной; уровень Матусалема в наших рюмках поднимался с каждым новым тостом.

Я отмечал третий «самый необыкновенный» день в моей жизни. Первый случился, когда я встретил Ляпу. Я все еще резервировал за ним право быть счастливым.

Второй — день обнаружения Лемура. И, наконец, нынешнее торжество связано с тем, что меня зацепили за яйца, в который раз воскресив во мне надежду доказать возможность чуда.

Подозреваю — Лонг пил за то, что завербовал меня (зацепил за яйца, ага).

— Почему Лемур появляется из пучин? — язык мой заплетался; ром и тропические сумерки — наилучшее сочетания для того, чтобы попробовать изыскать счастье в самом себе. Может быть, на самом дне души еще остались его весомые осколки?

— Вам предстоит в этом разобраться. Вместе с нами.

На следующий день, как и планировалось я приземлился в Ганновере.

На какой оплачиваемый эксперимент согласились бы Вы?

Доктор Гоша, несмотря на способность размышлять о кварках и квазарах, оказался сногсшибательно свойским парнем. Я с ним быстро сошелся и с пристрастием допрашивал:

— Там уже кто-то был?

— Ктотобыл, ктотобыл, ктотобыл, — эхом отвечает Гоша. На мгновение он превращается в ржущую русскую образину в ювелирном обрамлении бороды цвета темной потускневшей меди. Доктор обожает недомолвки.

— Кто?

— Закрытая информация, — с очаровательной улыбкой, окантовка бороды становится равносторонним треугольником. Доктор Гоша выглядит как ученый, двигается как ученый и даже жмурится как гений — с особым бесовским огоньком в глазах, который так и не удалось передать голливудским актерам. Гениален, безумен, открыт и одновременно непроницаем — великолепный собеседник, идеальный друг.

— Он вернулся?