Песок

Имя Бога зазвучавшее, в разных кубометрах комнаты, стало очень похоже на него. Невесомое, игрушечное, юркое. Хотелось, чтобы Всевышний немного походил на Луиджи.

Хранитель поддался очарованию священнослужителя и щедро объяснил нюансы небытия на Омеге. Священник быстро ухватил суть происходящего и теперь бодро проповедовал:

— Что может быть интереснее паноптикума, которым мы получили право наблюдать?! — восхищался он третьей стадией заболевания. — Чужие судьбы, жизни — они окрыляют, учат, мучат. Мы должны как благо принимать дар чтения душ.

Определенно, Вильгельму посчастливилось с таким гостем.

— Непротивление…послушание…обет. Что может быть правильнее созерцания и отказа от действия… во имя…, — случись цунами, землетрясение Луиджи нашел бы повод сказать «как мило».

Присутствующие хмуро слушали монолог, угрюмо наблюдая активную жизнь рук Луиджи.

Наконец, тот иссяк. Вильгельм перехватил инициативу и, вооружившись философией — психологией, затрубил об особенностях Омеги.

Свое красноречие он адресовал Ляпе и ПИФу, не смирившись с появлением на Омеге деятельного карбонария и его знакомой, мысли которой под замком. Хранитель словно уговаривал их раскаяться:

— Вы же не формулируете чувства и эмоции человека, который оказался рядом. Просто узнаете их. Как свои. Это лишнее доказательство, что мы с вами — не разные Вселенные и всегда найдем общий язык. Это шаг в эволюции, — Вильгельм не удержался на месте, встал и начал прогуливаться по аудитории. — К этому очень легко привыкнуть. Вы быстро научитесь не фокусироваться на чужом сознании. Не слышать его. Да и любому нескромному можно дать понять, что его любопытство несвоевременно и неприятно.

Луиджи заерзал на стуле, стараясь вставить слово.

— Чем же сейчас заняты жители? — священнику не терпелось начать проповедь слова Божьего, в которое он гармонично встроил Омегу.

— Дрейфуют, — печально ответил Вильгельм. — Созерцают. Новички, как правило, ищут себя, звезд, политиков, попадая в переплет к незнакомым и невыдающимся. Нужны годы практики, чтобы научиться находить на Земле нужных и интересных людей. Многим за все время пребывания на Омеге даже себя не удается отыскать. Хотя все настойчиво ищут.

Ляпа возмутилась:

— Зачем наблюдать себя отсюда, если о себе и без того все известно?

Хранитель пожал плечами:

— Мы всегда боимся упустить что-то важное. Вот и мечемся. Многие жители Омеги прочесывают по сотне, тысяче судеб в день.

— Поэтому они не выходят на улицы, не собираются вместе? Не митингуют, — вступил ПИФ.

— Не только. Вторая проблема — фокусировка, — пояснил Хранитель. — Когда собирается несколько человек, крайне сложно сосредоточиться на чувствах собеседников. Вы, наверное, почувствовали? Гул. Теряется ощущение друг друга. Когда рядом больше 10–ти, ощущения становятся болезненными.

Вильгельм говорил горячо и проникновенно. Темы несуществования на Омеге были выстрадано близки ему. Вместе с тем слушатели угадывали его паническое состояние.

Хранитель не знал, что ожидать от ПИФа и новенькой, миниатюрной гостьи, выстроенной словно из одних острых углов — острые плечики, стремительная походка, состоящая из мелькания острых коленей и локтей. Маленький острый нос, острые изумленные глазки, буравившие собравшихся мужчин.

— Мы должны сохранить Землю. Чтобы вернуться назад, — подытожил Хранитель.

ПИФ громко фыркнул. Остальные послушно кивнули.

А вы боитесь неожиданных изменений?

Недавняя горячность слов и мыслей подстыла — Омега действовала отупляющее — отрезвляюще, без боя одерживая победу.

Еще час — и он будет неспособен на решительные действия. Залипнет, засохнет, сдуется. Необходима схватка, разбалансировка системы. Песня во все горло, мордобой, дуэль — все, что угодно лишь бы развеять морок, стремящуюся к нулю энтропию.

Другие гости Омеги, не уловив исходящей от ПИФа угрозы, обсуждали, где кому жить. Единственный свободный домик на другом краю Омеги предлагалось разделить ПИФу и Луиджи. Сигнальным выстрелом послужило уверенное решение Ляпы остаться вместе с Пухом.

— О чем вы, курочки мои? — загремел ПИФ, — Хотите расползтись по углам и утихнуть?! — он вскочил с постели. — Неужели не понимаете?! На Омеге не созерцательно дрожать надо! Не по яйцам скакать, боясь разворошить гнездо Пандоры. А исследовать! Землю — матушку спасут не инертные ботаники. Не осторожность. Только Великий Эксперимент. Кто еще не опутан здешней толстовщиной? Ушлепок милый, ты со мной? — обратился он к Пуху.

«Ох — ох — ох. Как все скучно! — подумал Пух и покачал головой. — Судьбы мира опять решаются в столь прозаическом интерьере».

«Трус! Четырежды трус, трижды предатель! Что ж, момент настал, — мысли ПИФа перегоняли друг друга. — Сейчас я буду делать то, о чем так мечтал доктор Гоша. Перезагрузка. Переворот на уши всего тварного мира».