Песок

Я был гораздо более наивным, чем Владислав Жигимонтович[10], двадцать четыре года кряду считавший себя Великим князем московским.

Что может быть лучше умиротворения, тишины и одиночества?

Русский турист последних посткризисных созывов, в отличии прежнего, вымирающего от комплексов, уверен в своих силах и возможностях. Оказавшись в незнакомом, иноземном городе, он чувствует, что открывает terra incognito не только себе, но и всему цивилизованному миру.

При этом он всегда озабочен как бы вместе с собой поместить на осваиваемую территорию и сотню российских брэндов, которые непременно нужно тиражировать и внедрять в массы. Иначе аборигены продолжат влачить свое существование, не познав отблесков прекрасного — Достоевский, Михалков, Бондарчук и Бондарчук, Путин, Ксения Раппопорт, энергорубль и Сочи—2014.

Со своим неплохим английским я смог договориться с поголовно франкоговорящими. Последовавшая комбинация добавила множество курортных впечатлений: такси, аккуратный портовый городок Сен — Дени, забегаловка «Луи-Лу», в которой я устроился из экономии денсредств — конечно, я не собирался возвращать накладные расходы.

Два часа я провалялся в душной комнатенке, способной взлететь в небо, если прибавить оборотов ленивому вентилятору надо мной. Но увеличить его скорость не удавалось — кнопки на пульте управления были выломаны с корнем. кто-то уже пытался воспарить?

Когда солнце уверенно покатилось к горизонту, я отправился в порт Сан-Желе ле Вайнс. Получилось примерно тридцать неторопливых минут шагом. Еще полчаса понадобилось на объяснения с аборигенами:

— Любой, любой! Any! Vedette![11]

Абрамович! «Пелорус» (жест рыбака, демонстрирующего полутораметровую щуку)

Просто покажи, как на нем гонять.

Вот балда!

Пожалуйста, мой паспорт, водительское удостоверение.

На машину, дятел. На катер нет у меня прав.

Я тебе залог оставлю.

Pledge! Garant![12] 5000 евро, five thousand euro, ok?

Ok. Еще бы не окей.

Хочу выйти в море без сопровождения… один uno, you see?

С пожилым негром, раздобревшим от европейских дотаций, мы выехали тренироваться в акваторию.

Катер оказался резвым, но элементарным в управлении. Лонг (так я стал обращаться к хозяину посудины, не вполне поняв его самоидентификацию) тыкал пальцами, неадекватно жестикулировал, неожиданно вскрикивал, давал множество противоречивых команд. При этом, не переставая улыбаться. По всему следовало — ему нравится все происходящее в этом мире. Мне тоже бы нравилось, если бы не…

Я сделал пару неплохих виражей и смог аккуратно припарковать катер к деревянным стапелям. Еще пять минут мы тыкали друг другу в часы, намечая завтрашнюю встречу.

Время я рассчитал с запасом. Три часа туда, час поисков, три обратно. У меня и мысли не было, чтобы накинуть час, полтора на прогулку по несуществующему острову, сбор песка и удивленное покачивание головой.

Мы пожали друг другу руки. Не желая расставаться со мной, негр несколько минут шел рядом и увлеченно чесал языком, возможно, пересказывая мне все сплетни Реюньона. Я лишь пожимал плечами.

В «Луи-Лу» меня неплохо покормили сладкой свининой и плоскими как блины фруктами. До постели я еле дополз.

Вентилятор в моей комнате крутился намного живее, чем днем. На верхний этаж отовсюду заползали ароматы цветов, живительная прохлада. За окном возбужденно трещала тропическая ночь. Я не ответил на ее призывы и накинул на голову тоненький плед.

Мне удалось освоиться с гнетущей мыслью, что я за тысячу миль от дома и, если сейчас в мою темную конуру заползет, ну например, лепрекон, и сожрет меня, мало кто из родных — близких примется разыскивать здесь Ивана Владимировича Покрышкина.

Перелетом через пятьдесят широт я выключил себя из московской суеты. Она связывала меня не только со словом «жизнь», но и являлась единственной корневой системой для моего произрастания на голубой планете.

Теперь я объединен с тысячью привычных мне мелочей единственным словом «Ляпа», наличностью в евро и мобильником под рукой. Но и эта связь стала ненадежной. Почему?

Хм. Я шепчу кромешной тропической темноте, не привыкшей к звукам русской речи: «Потому что я слышал пьяный истерический смех Ляпы и видел темную синеву океана как раз в том месте, на котором, по мнению Ляпы, я должен найти остров».

Мне бы нравилось все происходящее под луной, если бы не ляпины метаморфозы.

И, тем не менее, когда на телефоне пропищал будильник, первым делом я сунул в рюкзак склянку для песка — одну из тех, что выдувает дремучий осетин Вано с Тимирязевской.

Вы когда-нибудь были совсем одни?

Лонг бросил мне ключи и равнодушно удалился. Я специально наблюдал, не обернется ли — проверить, насколько неуклюже я выхожу из акватории. Дудки — пенсу по барабану. Сегодня его ждет сотня интересных занятий, к которым отнес бы и поплевывание в экологически чистый тропический воздух.