Песок

— Идиоты эти некоторые, — ответил Гоша. — Омега больше не раздает шансы.

К Хранителю, распластавшемуся неподалеку, приковылял месье Кевур:

— Люди интересуются, — заговорил он по — французски, — У Вас есть силы? Мы решили попробовать.

Хранитель кивнул на Гошу, который напевал что-то под нос и, свесив ноги с вершины косогора, беззаботно болтал ими. Вид у доктора был столь непринужденный словно у него открылось сто второе дыхание.

— Этот мясник может лопату удержать. Идите на пляж — он вас присыплет, — когда Вильгельм произносил последнее слово, он уже спал.

Месье Кевур крикнул Гоше по-английски:

— Мы тоже хотим уйти.

— Своевременное решение. Катитесь вниз, — Гоша встал и подошел к бойцам Хранителя. — Ну что, монсеньоры, кто хочет отведать моей, нечеловеческой силы усталости? — и первым сиганул с косогора.

Через десять минут все было кончено — еще одна аккуратная братская могила и торчащие из нее спящие головы. Эти люди несколько лет нормально не отдыхали. Сегодня они эмоционально и физически выложились, поэтому им потребовались считанные секунды, чтобы заснуть.

Не выпуская из рук лопаты, доктор лежал у ровненького ряда холмиков. Он продолжал напевать, с любовью рассматривая небо, освобождающееся от туч. Небо тоже смотрело в него и передавало ему часть своих безграничных сил.

Силы потребуются завтра. Много сил. Завтра он сделает Омегу окончательно и бесповоротно своей. Доктор Гоша заснул с улыбкой на губах. Он был уверен — грядущая ночь станет для Земли самой спокойной за истекший месяц.

Вы готовы рискнуть — закопаться в песок и уснуть?

Непонятно, кто кого поддерживал. Невероятно, но они протащились бесконечное расстояние (750 м (!) — счетчик в голове настоящего инженера отключается только вместе с сознанием). Последние метры до дома Густава, где Ляпа и Хранитель упрятали Пуха, ползли на коленях.

Пух лежал на полу, чуть присыпанная песком. Пелена на глазах растаяла — Пух очнулся. Он не пыталась встать, не делала попыток освободиться. Тело полностью атрофировано — сказался месяц анабиоза. Впрочем, сейчас оно ему вряд ли требовалось.

Ляпа подползла к Пуху:

— Нам осталось чуть — чуть пошевелить мозгами и мы дома. Чуть — чуть. Тебе плохо?

— Очень. Тоска зеленая.

— Последняя, самая болезненная стадия заболевания Омегой. Значит, пришло время уходить. Вспомни, у тебя уже получалось нырять на Землю. Теперь надо выбраться туда навсегда. Вернуться.

— Стойте, — закричал ПИФ. Он схватил Пуха за ворот испачканной, разодранной в лохмотья рубашки, — Струсил?! Я знал — струсишь. Знал! Ушлепок малодушный.

— Ага. Природа не терпит умножения сущностей. Нас не может быть двое, трое в этой бесконечной Вселенной. Покрышкин Иван Владимирович один. И наверняка тот, что счастливо пребывает на Земле. Четвертую стадию заболевания Омегой никто не отменял — ты не выживешь здесь. Тебе как воздух потребуется уйти. Стать другим человеком.

— Дудки, — закричал ПИФ, потом внезапно сник. — Мы еще посмотрим, у кого хватит воли, остаться последним из Покрышкиных. Знаешь, ушлепок, чем мы отличаемся друг от друга?

— Нет ни одного пунктика, по которому мы были бы схожи.

ПИФ оставил колкость без внимания, с трудом поднялся:

— Тем, что я смог стать человеком. И значит, попытаюсь еще раз. Буду перестраивать эту территорию, упавшую как снег на голову, а не убегать. Потому что человеку убегать некуда. Он уже человек, а не просто планирует им стать.

— Красивые слова. Ты же знаешь, здесь нельзя быть человеком.

— Человеком не бывают, человеком становятся. Время и место этому не помеха.

— Мы говорим об одном и том же, земеля.

— Только ты хочешь уйти, а я остаюсь, — ПИФ поднял лопату. — Хрен с Вами.

Он сорвал с постели Густава покрывало в форме норвежского флага и пошел набирать песок с тропинки.

— Ляпа, любимая, — зашептал Пух, улегшись рядом. — Прости меня. Я буду пытаться отыскать тебя на Земле. Мы станем совершенно, непредсказуемо, недоказуемо разными людьми. Возможно отделенными тысячами и тысячами километрами. Разные страны, национальности, степени слабоумия. Возможно, нам никогда не найти друг друга.

— Пустяки. Ты — русский, я — фанат БГ. Рано или поздно мы обязательно встретимся[41].

Когда пришел ПИФ, они спали. У него хватило сил только для того, чтобы слегка присыпать Пуха песком — самым лучшим проводником между Землей и Омегой.

ПИФ заснули рядом с Ляпой. В отличие от Пуха она не хотела отправляться в путешествие на Землю, не хотели искать пристанища для утомленных, страдающих сознаний.

ПИФ и Ляпа надеялись выспаться. Без снов, в черном омуте забытья, среди людей, которым доверяют, которые не станут бить дубиной или засыпать песком, чтобы помешать выбраться на самую главную в их жизни схватку.

Последнее, о чем подумал ПИФ: «Ну, брат Покрышкин, теперь твоя очередь поддержать огнем».

Часть VIII. смерти вопреки

Дневник девочки Лесси. На Омегу и обратно.