Пьесы

Для Кулиша в те годы вопросы подъема украинской культуры были первостепенны. В конце 20-х годов он настойчиво выступает против терпимого отношения к низкому уровню многих явлений украинской литературной жизни тех лет. Задумывая «Патетическую сонату», он с горечью скажет: «Иду на маленький компромисс с моим милым и родным, но не очень культурным обществом». Трезвость оценки культурного уровня третьей силы — большевиков сохраняется в «Патетической сонате» в полной мере. Но Кулиш знал, что в народе живут не только мстительные страсти, но и стремление к знаниям, созиданию. И поэт Илько Юга, который в кульминации пьесы выступает от имени большевиков, на вопрос Марины — кому нужно ее пианино и кто сможет на нем сыграть «Патетическую сонату», — твердо отвечает: научатся, сыграют. В этом ответе Илько проявился и глубинный демократизм самого драматурга — крестьянского сына, не забывшего ни сословных унижений молодости, ни голодных лет ученичества. Кулиш понимал, что ни «белая», ни «желто-голубая» гвардии не помогут рабочим переселиться из подвалов, не дадут крестьянам земли, не пошлют детей бедняков учиться. Вот почему большевиков поддерживают и безногий рабочий Аврам, и прачка Настя, и гулящая Зинка, и безыменные крестьяне, и поэт Илько Юга.

Гуманист Илько пытается противопоставить жестокости жизни идею всеобщей любви. Но знамя «вечной любви» мало помогает в бурном водовороте революционных событий. Гибель мечты о всеобъемлющей, сильной и счастливой любви разрешается в пьесе преодолением чувства ради высшей справедливости, ради создания общества, в котором люди станут чище и добрей. Потому что, как пылко утверждает Илько, «только тогда, когда Петраркой станет тот, кто бьет сегодня жену, наступит мировая социальная весна!»

Эмоциональная взволнованность пьесы, драматическая разработанность ее образа-символа («Патетическая соната» Бетховена), тонкость перехода поэтического слова в музыку придают отдельным сценам удивительную выразительность. А. Таиров восхищался силой контрастов, свойственных пьесе, и полагал, что «фактура пьесы, ее архитектоника… намечает новые пути советской драматургии»[15]. Фридрих Вольф, автор сценической редакции пьесы в немецком издании, считал ее высоким образцом драматической поэзии, достойным сравнения с вершинными произведениями этого жанра. В спектакле Камерного театра Таирову не удалось выявить собственно поэтические свойства пьесы, но патетика массовых сцен, их контрастная живописность были разработаны с большим искусством.

На лирической волне «Патетической сонаты» Кулиш написал еще одну пьесу — «Вечный бунт» (1932). Стремление объять единым взглядом противоречия жизни определяет особую сложность структуры этого произведения. Сцены «производственные» смыкаются с почти трагическими эпизодами в их суровой и грозной многозначительности. Лирическая драма как бы размывается струей едкой самоиронии, звучащей с первых же ее строк. Обнаженность духовного кризиса главного героя вызывает появление эпизодов, стоящих на грани реальности и видений. Эта зыбкость художественных форм «Вечного бунта» отражала сложность идейных конфликтов того времени и неуверенность героя пьесы в исторической правоте своей позиции. А позиция эта, полагал драматург, была проявлением трагедии романтического мировосприятия в эпоху суровой материальности, — герой пьесы Ромен в первой же сцене был представлен как «недобитый романтик». Сам жанр драмы определен автором очень точно: «диалоги». Правда «дискуссионность», преобладающая в пьесе, отрицательно сказалась на художественном уровне характеров и пьесы в целом. Однако смятенность внутреннего мира Ромена раскрыта с той мерой горькой боли и бесстрашной откровенности, которая вызывает глубокое уважение, становится явлением нравственным и эстетическим. Самостоятельная попытка Ромена разобраться в противоречиях жизни и найти выход из них кончалась поражением героя. Он отказывался от своего «бунта» и возвращался назад на завод, чтобы вместе со всеми разделить нелегкие радости грядущих побед и горечь разочарований.

«Вечный бунт» своеобразно завершил лирическую трилогию Кулиша («Народный Малахий», «Патетическая соната», «Вечный бунт»). Хотя каждая из этих пьес имеет свою особую проблематику и оригинальные жанровые формы, их объединяет острота постановки проблем гуманизма в условиях строительства нового, социалистического общества, степень лирического накала мыслей и чувств. Близки и принципы их композиции: каждая из этих пьес есть история духовного краха «идеалиста» в столкновении с реальностью жизни.