Читаем Пьесы полностью

Пьесы

АНДЕРС. Да, привет, это Калле — кто же еще. Я еще в лесу… Нет, я тут встретил очень клевых парней. Очень милых и интеллигентных и к тому же симпатичных… Ну хватит уже… Послушай… Хочу рассказать тебе одну вещь, раз уж ты звонишь. Теперь я уже совершеннолетний, закончил школу и вступаю, так сказать, во взрослую жизнь… Это очень важно, я давно хотел сказать это тебе и папе, хотя папы уже, к сожалению, нет с нами… Не знаю, с чего начать, так что давай напрямую. Надеюсь, я тебя не шокирую, ты же наверняка давно уже подозревала. Мама, я голубой… Да, я голубой… Я пока еще не говорил это Изабель, хотел, чтобы ты первая узнала. В наше время быть голубым — это очень круто. У меня роман с одним учителем, ты, может, его знаешь — это преподаватель обществоведения Йоран Валландер. Он дико стильный, настоящий гуманист. Честный и порядочный человек. У нас с ним более или менее серьезные отношения. Зато потомков не будет — я имею в виду внуков. Правда, в Швеции теперь педикам разрешают усыновлять детей, так что внуки все же, наверное, будут… Нет, мама, я не пьян, я никогда не был трезвее, зато ты, похоже, немного навеселе… Я просто хотел сказать тебе, что Йоран поедет со мной в Грецию. Ну да, он уже купил билет. Сам он довольно миниатюрный и едет налегке — он берет с собой только стринги. Мы поедем на пляж для педиков, будем там купаться и трахаться, купаться и трахаться, купаться и трахаться. Можете поехать с нами… Да-да, это я, Калле, твой любимый малыш, которого ты нашла на помойке в Южной Корее, в Сеуле. Ну все. Чинг-чинг.

Разговор прерывается.

КЕЙТ. Ну ты юморист.

КАЛЛЕ. Отличный клоун.

АНДЕРС. А ты отличный педик.

КЕЙТ. Что она сказала?

АНДЕРС. Сказала, что дико рада, что я наконец кого-то полюбил.

КЕЙТ. О чем мы говорили?

АНДЕРС. Не знаю… Об Италии.

КЕЙТ. Ага, точно.

АНДЕРС. Прикольно.

КЕЙТ. Ты о чем?

АНДЕРС. Прикольно было болтать с этой сучкой. Думаю, она повелась.

КЕЙТ. Ну да, точно. Италия. Берлускони. Они же не за партию голосовали, а за него лично. За сильную личность, за человека, который знает, чего хочет, и который вышибет это дерьмо, которое у всех уже вот где стоит. Ну а если у него еще есть какая-то идеологическая платформа, то это только к лучшему, хотя я в этом не уверен. Сперва кто-то должен сломать все старое, и только потом сможет вырасти что-то новое. Надо, чтобы все настолько прогнило, чтобы люди сами завопили о помощи. Но в этой проклятой стране этого никогда не произойдет. Здесь они готовы терпеть все что угодно. Здесь можно в музеях развешивать фотографии голых мальчиков, и никто и не пикнет. Это же рай для педофилов.

АНДЕРС. Мы им не нужны.

КЕЙТ. Нужны, только они об этом еще не знают…

АНДЕРС. Что-то непохоже.

КЕЙТ. Они настолько обдолбаны тем, что пишут в газетах и по телику передают… Ну а ты? Как ты вообще? Ничего не хочешь добавить?

КАЛЛЕ. Нормально.

КЕЙТ. Ну еще бы… Клевые штаны. Что за штаны?

АНДЕРС. Он каждую неделю в новых штанах приходит.

КЕЙТ. Ну, у них же есть бабки. Его папаша же был каким-то стеклодувом. Они вообще в другом мире живут. А мы расплачиваемся.

АНДЕРС. Ага, а мы расплачиваемся.

КЕЙТ. Что это?

КАЛЛЕ. Джинсы… Кстати, я сам на них заработал.

КЕЙТ. Это тебе не обычные джинсы из «Хеннес и Мауриц». Это дорогие штаны.