Читаем Пьесы и сценарии полностью

— Ни дочери…

— Ни дома…

— Не увидеть…

— Не вернуть…

— и не в силах голову поднять с соломы!..

— и не в силах веки разомкнуть…

Все снова спят. Последние такты стихающей мелодии прерываются громом ключа и открытием двери.

4-Й НАДЗИРАТЕЛЬ

(кричит)

На опр-равку! Быстро!

ТЕМИРОВ

(поднявшись чуть раньше других)

На опр-равочку! Парашютисты!

Все, кроме Медникова, поднимаются, вскакивают. Общая суматоха. Вжесник пытается первым выйти в дверь.

4-Й НАДЗИРАТЕЛЬ

(Вжеснику)

Сто-ой! Что прёшься? Проходи с парашей!

ХОЛУДЕНЕВ

(уже держась за одну ручку параши)

Лев Григорьевич!

ГОЛОСА

— Вы с кем несёте?

— С Лёвой.

РУБИН

(торопливо собираясь, всё что-то забывает; полотенце свешивается с его шеи, путается в бороде, мешает)

Разве очередь моя? Да что вы?

(Быстро подхватывая вторую ручку параши.)

Тысячу пардон! Забыл безбожно!

ХОР

Не пролейте!.. Не пролейте!.. Осторожно!..

Рубин и Холуденев выносят. Остальные выходят следом. Видно, как они берут руки за спину, строятся попарно.

КЛИМОВ

(над Медниковым)

Вася! Встань, голубчик. Ведь поднимет, гад.

4-Й НАДЗИРАТЕЛЬ

(за дверьми)

Р-разобраться по два! Руки взять назад!

КЛИМОВ

Вася!

МЕДНИКОВ

М-м-м…

4-Й НАДЗИРАТЕЛЬ

(вбегая)

Ну, кто ещё тут? Встать!!

(Бьёт носком сапога в подошвы Медникову.)

МЕДНИКОВ

Не хочу я на оправку. Дайте мне поспать.

4-Й НАДЗИРАТЕЛЬ

Что ты мне? Права качать?

МЕДНИКОВ

На допросы ночью, на допросы днём…

4-Й НАДЗИРАТЕЛЬ

Рас-порядочек! Бе-гом!

Вышли все.

Марш!

Строй уходит. Входит 5-й надзиратель.

Давай. Я — эту, ты — вон ту.

(Показывает ему на две стороны камеры, на два ряда соломы.)

5-Й НАДЗИРАТЕЛЬ

Зна’шь, Валерик, на мою овечью простоту

Эти обыски мне, ну… серпом по… животу.

4-Й НАДЗИРАТЕЛЬ

Что за «обыск»? Тут зовётся — шмон.

Фронт забудь. По тюрьмам свой закон.

Лейтенант нас учит: ничего хоть не найди,

Но — расшуруди!!

Начинают ворошить солому, раскидывая вещи. Ничего не найдя, выходят. Арестанты возвращаются.

ГОЛОСА

— Шмон опять!

— Шмонали, грёб твою в ГБ! —

— Сволочи!

— Пораскидали!

— Не могу привыкнуть!

— Эт-то меня бесит!

Подгребают солому, ищут свои вещи, расстилают их. Климов стоит среди камеры неподвижно, скрестив руки на груди.

КЛИМОВ

Доживём, браты! и Сталина увидим на столбе!

Будет и над ним когда-нибудь процессик!

КУЛЫБЫШЕВ

Жди, милок, чего иного.

Утопят мыши кота, да неживого.

Фьяченте подходит к Давыдову.

ДАВЫДОВ

Постелил?

ФЬЯЧЕНТЕ

О да, синьор!

ДАВЫДОВ

Смотри теперь, что шить.

Русского не учишь, — как ты будешь жить?

Обсуждают кройку тапочек.

ЕЛЕШЕВ

(Холуденеву)

Вот до этого на стенке отколупа

Никогда вы не лежали.

XОЛУДЕНЕВ

Отвяжитесь.

ЕЛЕШЕВ

Грубо. Глупо.

Вы — не европеец. Не умеете идти на компромисс.

ХОЛУДЕНЕВ

Компромисс — Европа? Это мысль!

(Уступает, подвигается.)

ПЕЧКУРОВ

(Кулыбышеву)

Что бы сон мой значил — не пойму:

Церковь.

КУЛЫБЫШЕВ

К перемене жизни. Вольному — в тюрьму,

Нам — на волю. Это хорошо,

когда в тюрьме приснится церковь.

4-Й НАДЗИРАТЕЛЬ

(отхлопывая кормушку)

На проверку!

ВЖЕСНИК

На проверку!

ТЕМИРОВ

Становись!

Все быстро выстраиваются вдоль камеры по два в затылок. Рубин — с краю, ближе к зрителю. Темиров в бурке идёт перед строем.

Вопросы?

РУБИН

У меня.

ТЕМИРОВ

Вы — комик.

Сколько можно спрашивать? Кто кроме?

ПРЯНЧИКОВ

У меня! — не кормят! Что за обращенье?

Почему остригли?..

ТЕМИРОВ

Я прошу прощенья, —

Корпусной промчится как комета.

Если вы желаете ответа,

Станьте тут, (показывает рядом с Рубиным)

загородите двери.

РУБИН

Болтовня!

Первый я спрошу. Важнее — у меня.

Прянчиков перебегает на фланг, Темиров заступает его место в строю. Всё с тем же грохотом отпирается дверь. Корпусной стремительно входит, 6-й надзиратель стоит в дверях. Идя мимо строя, корпусной просчитывает пары в прямом направлении, потом в обратном, при полной тишине, и тотчас делает рывок к выходу, но сперва Рубин, а потом Прянчиков заступают ему путь.

РУБИН

Гражданин начальник!

ПРЯНЧИКОВ

Гражданин…!

РУБИН

Согласно

Правилам, висящим…

ПРЯНЧИКОВ

Гражданин…!

РУБИН

Заключённым разрешается…

ПРЯНЧИКОВ

Ведь это же ужасно!..

РУБИН

…жаловаться!

ПРЯНЧИКОВ

…кушать!

КОРПУСНОЙ

(видя, что не уйти)

Кто-нибудь один.

РУБИН

(решительно повышая голос, отталкивая Прянчикова, очень торопится, боясь, что корпусной не дослушает)

Я являюсь жертвой клеветы. Я арестован

Совершенно незаконно.

КОРПУСНОЙ

(удивлённо)

Ну, так что вам?

РУБИН

Следствие проводится необъективно…

ПРЯНЧИКОВ

…Трухлая солома! Спать противно!

РУБИН

…Жалобу писать на имя Берия…

ПРЯНЧИКОВ

…На параше крышки нет! Бактерии!

РУБИН

Перестаньте чепуху нести!..

…В Генеральную Прокуратуру, в наркомат юсти…

ПРЯНЧИКОВ

Мы не печенеги! Мы не эфиопы!

Дайте нам условия Европы!

РУБИН

Перейти на страницу:

Все книги серии Солженицын А.И. Собрание сочинений в 30 томах

В круге первом
В круге первом

Во втором томе 30-томного Собрания сочинений печатается роман «В круге первом». В «Божественной комедии» Данте поместил в «круг первый», самый легкий круг Ада, античных мудрецов. У Солженицына заключенные инженеры и ученые свезены из разных лагерей в спецтюрьму – научно-исследовательский институт, прозванный «шарашкой», где разрабатывают секретную телефонию, государственный заказ. Плотное действие романа умещается всего в три декабрьских дня 1949 года и разворачивается, помимо «шарашки», в кабинете министра Госбезопасности, в студенческом общежитии, на даче Сталина, и на просторах Подмосковья, и на «приеме» в доме сталинского вельможи, и в арестных боксах Лубянки. Динамичный сюжет развивается вокруг поиска дипломата, выдавшего государственную тайну. Переплетение ярких характеров, недюжинных умов, любовная тяга к вольным сотрудницам института, споры и раздумья о судьбах России, о нравственной позиции и личном участии каждого в истории страны.А.И.Солженицын задумал роман в 1948–1949 гг., будучи заключенным в спецтюрьме в Марфино под Москвой. Начал писать в 1955-м, последнюю редакцию сделал в 1968-м, посвятил «друзьям по шарашке».

Александр Исаевич Солженицын

Проза / Историческая проза / Классическая проза / Русская классическая проза
Раковый корпус
Раковый корпус

В третьем томе 30-томного Собрания сочинений печатается повесть «Раковый корпус». Сосланный «навечно» в казахский аул после отбытия 8-летнего заключения, больной раком Солженицын получает разрешение пройти курс лечения в онкологическом диспансере Ташкента. Там, летом 1954 года, и задумана повесть. Замысел лежал без движения почти 10 лет. Начав писать в 1963 году, автор вплотную работал над повестью с осени 1965 до осени 1967 года. Попытки «Нового мира» Твардовского напечатать «Раковый корпус» были твердо пресечены властями, но текст распространился в Самиздате и в 1968 году был опубликован по-русски за границей. Переведен практически на все европейские языки и на ряд азиатских. На родине впервые напечатан в 1990.В основе повести – личный опыт и наблюдения автора. Больные «ракового корпуса» – люди со всех концов огромной страны, изо всех социальных слоев. Читатель становится свидетелем борения с болезнью, попыток осмысления жизни и смерти; с волнением следит за робкой сменой общественной обстановки после смерти Сталина, когда страна будто начала обретать сознание после страшной болезни. В героях повести, населяющих одну больничную палату, воплощены боль и надежды России.

Александр Исаевич Солженицын

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХX века
Архипелаг ГУЛАГ. Книга 1
Архипелаг ГУЛАГ. Книга 1

В 4-5-6-м томах Собрания сочинений печатается «Архипелаг ГУЛАГ» – всемирно известная эпопея, вскрывающая смысл и содержание репрессивной политики в СССР от ранне-советских ленинских лет до хрущёвских (1918–1956). Это художественное исследование, переведенное на десятки языков, показало с разительной ясностью весь дьявольский механизм уничтожения собственного народа. Книга основана на огромном фактическом материале, в том числе – на сотнях личных свидетельств. Прослеживается судьба жертвы: арест, мясорубка следствия, комедия «суда», приговор, смертная казнь, а для тех, кто избежал её, – годы непосильного, изнурительного труда; внутренняя жизнь заключённого – «душа и колючая проволока», быт в лагерях (исправительно-трудовых и каторжных), этапы с острова на остров Архипелага, лагерные восстания, ссылка, послелагерная воля.В том 4-й вошли части Первая: «Тюремная промышленность» и Вторая: «Вечное движение».

Александр Исаевич Солженицын

Проза / Русская классическая проза

Похожие книги

Общежитие
Общежитие

"Хроника времён неразумного социализма" – так автор обозначил жанр двух книг "Муравейник Russia". В книгах рассказывается о жизни провинциальной России. Даже московские главы прежде всего о лимитчиках, так и не прижившихся в Москве. Общежитие, барак, движущийся железнодорожный вагон, забегаловка – не только фон, место действия, но и смыслообразующие метафоры неразумно устроенной жизни. В книгах десятки, если не сотни персонажей, и каждый имеет свой характер, своё лицо. Две части хроник – "Общежитие" и "Парус" – два смысловых центра: обывательское болото и движение жизни вопреки всему.Содержит нецензурную брань.

Владимир Макарович Шапко , Владимир Петрович Фролов , Владимир Яковлевич Зазубрин

Драматургия / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия / Советская классическая проза / Самиздат, сетевая литература / Роман