Пьесы и сценарии

(хлопает его по плечу)

Твёрже, Вася! Пусть твоё сознанье не определяет битие…

Банка — по кругу. Гремит, открываясь, дверь.

6-Й НАДЗИРАТЕЛЬ

Выходи!

Медников, взяв руки назад, выходит. Надзиратель смотрит в список.

А кто на «е»?

ЕЛЕШЕВ

(испуганно)

Елешев…

6-Й НАДЗИРАТЕЛЬ

С вещами!

ЕЛЕШЕВ

Мне? С вещами?!

Дверь захлопывается.

Ну, пропал. Ну, всё. Ну, всё…

ТЕМИРОВ

(Прянчикову)

Каждый день берут из камеры утрами.

Кто на трибунал. Кто на ОСО.

ПРЯНЧИКОВ

На… куда?

ХОЛУДЕНЕВ

На Совещание ОСОбое. Вот если нет улик,

Ни свидетелей, ни фактов, дело несуразно…

ЕЛЕШЕВ

(нервно собираясь)

Сколько могут дать? Ведь я уже старик…

ТЕМИРОВ

В сорок лет? Стыдитесь!

ХОЛУДЕНЕВ

Так суют заглазно.

ПРЯНЧИКОВ

Как? Заочно?!

XОЛУДЕНЕВ

Миллионы едут из Европы. Чтобы поскорее

Провернуть их, — быстренькая лотерея,

Но без проигрыша! На любом билете…

ПРЯНЧИКОВ

(берётся за голову)

Бред!

ХОЛУДЕНЕВ

…Распишитесь. Десять лет. Привет!

Гремит отпираемая дверь. Елешев уже собрался. Он судорожно запихивает в мешок недоеденную пайку, поспешно обнимается с товарищами, иным только жмёт руку.

ЕЛЕШЕВ

Ну, друзья!.. Ну, братцы!.. Лихом не вспомяньте!..

Был не прав… обидел я…

ДИВНИЧ

Ни пуха ни пера!

Тех друзей, с кем вместе на баланде,

Помоги нам встретить, лучшая пора!

(Целует его.)

Елешев волочит мешок к двери, только теперь растворяемой. Все стоят полукругом, провожая его, но в дверь заходит новичок, надзиратель машет Елешеву пока остаться. Дверь запирается. Новичок — Болоснин, высок, очень худ, очень бледен, одет по-военному, но не сразу понятно в форму чьей армии. В руке он держит маленький узелочек, это и все его вещи. Выпрямившись, с какой-то дикой торжественностью, Болоснин смотрит на всех.

ГОЛОСА

— Новичок…

— Откуда?..

— Вы не с воли?..

ЕЛЕШЕВ

Там амнистия, не слышали?..

ГОЛОСА

— Молчит.

— Не русский, что ли?..

— Шпрехен зи…?

— Парле ву…?

— Ду ю спик…?

Болоснин с улыбкой счастливого изнеможения откидывается головой к стене. Он говорит медленно, со слабостью, которая потом проходит, и явно наслаждаясь блаженством речи.

БОЛОСНИН

Вы… Не все… Вы… я… отвык

От такого общества блистательного, братцы!

Двадцать суток… двадцать суток… карцер…

И ещё… шестнадцать… одиночки…

Кто курить желает — в этом узелочке…

Слегка выставляет руку с узелочком из носового платка. Арестант с подбитым глазом живо подхватывает узелок, с ним — Вжесник и Печкуров. Начинается свёртывание нескольких папирос. Жестами идут по камере переговоры о количестве и кто с кем курит.

Тридцать лет я прожил — никогда не думал,

Что такое счастье — быть с людьми…

ЕЛЕШЕВ

(изнемогая)

Там… — амнистия…? не слышали?

КТО-ТО

Из трюма

Человек! из карцера, пойми!

Климов на авансцене стоит на коленях. Нарвав из телогрейки ваты, он свернул жгут. С приёмами мастера начинает быстро катать жгут досочкой по полу. Болоснин следит за ним с задумчиво-зачарованной улыбкой.

БОЛОСНИН

Древний способ добывания огня…

Две дощечки… трут…

ЕЛЕШЕВ

Успокойте, успокойте вы меня!

Ведь меня там ждут!..

ТЕМИРОВ

Да не знает он.

БОЛОСНИН

(равнодушно)

Как раз… я знаю.

РУБИН

(напрягаясь)

Знаете? Вы шутите?

БОЛОСНИН

(очень спокойно)

Была бы слишком злая

Шутка.

РУБИН

Есть?!

ЕЛЕШЕВ

Амнистия!!

ХОЛУДЕНЕВ

Не может быть!?

ДАВЫДОВ

Ура-а-а!

БОЛОСНИН

(медленно)

Я у следователя по радио сам слышал в кабинете.

Все сгрудились, жадно слушают.

В честь победы над Германией амнистия объявлена вчера,

Небывалая ещё на свете.

ДАВЫДОВ

(потрясая кулаками)

Я же говорил! Я говорил!

ЕЛЕШЕВ

(убеждая всех сразу)

Все эти приговоры

Для острастки!

РУБИН

Ведь победа же в масштабах мира!

БОЛОСНИН

Независимо от срока амнистированы: воры,

Спекулянты, жулики, бандиты, дезертиры,

Расхитители гражданские, военные, обмер, обвес,

Малолетних девочек растление, —

Словом, весь

Цвет советской нации.

Не помилованы только: бывшие военнопленные,

Начинают расходиться в молчании.

Только мужички, кто был под оккупацией,

Только кто при немцах с фабрик не ушёл,

Да учители, кто не бросали школ,

(теряя сдержанность, голос Болоснина начинает звенеть)

Только кто на поле боя сворой генералов продан.

Только кто в Германию насильно угнан.

Только кто не так оструган,

Думает не так, кому не так взглянулось, —

Так что, кроме разве русского народа,

Остальных — всемилостивейше коснулась

Сталинская длань.

ДАВЫДОВ

(ликуя)

Я свободен! Я помилован!!

КЛИМОВ

Хапужеская рвань!

Ну, скачите, ну, кричите «гип»!

ЕЛЕШЕВ

Всё пропало. Боже! Я погиб…

(Опускается на свой мешок.)

МОСТОВЩИКОВ

Небывалая, действительно…

ХОЛУДЕНЕВ

По-сталинскому глумный

Манифестик.

ГАЙ

А кричат, наверно, до надседу.

ВОРОТЫНЦЕВ

Чья победа? и над кем? Народ, народ безумный!

Над самим собой твоя победа…

Все неподвижны. Только в безшумно раскрывшуюся дверь уходит с мешком понурый Елешев.

ВОРОТЫНЦЕВ. Будем знакомы (представляется no-военному). Полковник русской императорской армии Воротынцев!