Читаем Пьесы и сценарии полностью

Охреянов ещё где-то на невидимой части аллеи, но уже вдоль аллеи все сторонятся и, по мере его подхода, приветствуют. Последними по аллее успевают пройти 1-й и 2-й оперативники. Камчужная встречает их перед крыльцом,

1-Й ОПЕРАТИВНИК. Лида, привет!

КАМЧУЖНАЯ. Алё! Ты что, выходной?

1-Й ОПЕРАТИВНИК. Нет, на работе.

КАМЧУЖНАЯ. Здесь?! (Порывисто влечёт его на скамью в центре.)

2-й оперативник садится рядом.

Мальчики! Кого? Кого?

1-Й ОПЕРАТИВНИК. Зачем тебе знать? Сейчас увидишь.

КАМЧУЖНАЯ. Мишка! Скажи! Я тоже с вами! Мне ещё ни разу не приходилось самой…

Шествие, возглавляемое Охреяновым и Кривощапом, — на подходе к крыльцу. Охреянов движется очень медленно, он несёт своё тело, как монумент. Какой-то встречный задержанный им майор оправдывается в чём-то. Движение по аллее прекращается: задние, наткнувшись на группу, прогуливаются, передние возвращаются к ресторану.

ФИЛИППОВ. А за что тебя прозвали астрономом? Ты правда астроном?

НЕКЛЮЧИМОВ. Люди всегда и везде не терпят, когда кто-нибудь на них не похож. Я когда-то хотел быть астрономом, поступил в Московский университет, но меня со второго курса по комсомольской мобилизации взяли в училище НКВД, и никак нельзя было отбиться, никак.

ОХРЕЯНОВ (перед крыльцом). Неужели я во всё должен входить сам? Идёшь к вам в хорошем настроении, а вы только портить умеете. Напишите объяснительную записку.

Майор козыряет, поспешно уходит.

(Адъютанту.)

А здесь деревья подстригают или не подстригают? Где начхоз?

АДЬЮТАНТ. В командировке, Лука Лукич.

ОХРЕЯНОВ. Объявить выговор в приказе.

АДЬЮТАНТ. Есть! (Записывает.)

ОХРЕЯНОВ (мягче). Ну что, Кривощап? Раз уж дошли — зайдём? Тут из графского погребка пузатенькие…

КРИВОЩАП. Нырнём, Лука Лукич.

Входят в ресторан. Движение по аллее восстанавливается.

За окном:

1-Й ОФИЦЕР. Кто говорил — ишаки?

2-Й ОФИЦЕР (сильно пьян). Т-ты с-сказал! и к-к-критиковал х-характеристики!..

1-Й ОФИЦЕР. Ты с ума сошёл! Как я мог это сказать? Аня, ещё бутылочку, быстро!

ГОЛОСА НА АЛЛЕЕ. Я пишущую машинку послал домой. Тысяч пять возьму?

— А шрифт русский?

— Немецкий.

— За переделку тысячу отдашь.

КАМЧУЖНАЯ (кивая на укрытую скамью). Вон там, ладно? (Медленно идёт к окну.)

2-Й ОПЕРАТИВНИК. Напрасно ты ей сказал.

1-Й ОПЕРАТИВНИК. Ничего, баба в доску.

КАМЧУЖНАЯ (снизу в окно). Астроном, ты пьёшь? Что случилось?

НЕКЛЮЧИМОВ. Капитан Камчужная! Фамилия моя Неключимов, зовут Александр Иваныч.

КАМЧУЖНАЯ (напевает). Саша! Ты помнишь наши встречи!..

НЕКЛЮЧИМОВ. Не припоминаю.

КАМЧУЖНАЯ (сорвавшимся голосом). Слушай, какой ты… ах, какой ты… (Не отходит.)

9-Й ОФИЦЕР. Я восхищаюсь вашей работой, товарищ подполковник. Вы сумели стать незаменимым специалистом.

МОРГОСЛЕПОВ. Мой отец говорил так: я буду учить тебя столько лет, чтобы не ты работы искал, а тебя работа искала.

10-Й ОФИЦЕР. и сколько же лет вы учились?

Выходят перед крыльцо.

МОРГОСЛЕПОВ. Школа семь лет, рабфак шесть лет, потом очно, потом заочно, — вы уже обедали? Я пошёл. У меня перерывы короткие. (Входит в ресторан.)

9-Й ОФИЦЕР. Это тот халтурщик! Но скажи, двух прокуроров выжил, за троих работает.

10-Й ОФИЦЕР. Да он от жадности лопнет скоро, с официантки пять копеек сдачи требует. (Отходит.)

11-Й ОФИЦЕР (указывая на него вслед, 9-му). А сам? Самому на месяц двадцать пачек папирос дают — подследственных вознаграждать, так он за одну папиросу удушится, и сам не курит — посылками домой отсылает! — брат у него дома курит! — в лоб тебя драть с таким офицером!

ФИЛИППОВ. Я своими глазами на плацдарме видел, как один сержант подбил два «мессершмита». А теперь конвоируем, смотрю — ведём его…

КАМЧУЖНАЯ. Александр Иваныч, допей и выйди на минутку, ты мне очень нужен.

НЕКЛЮЧИМОВ. Лидия Васильевна, сейчас перерыв, какие дела?

КАМЧУЖНАЯ. Саша! Так нужен! Я бы не звала…

НЕКЛЮЧИМОВ. Ну, посиди, капитан, я сейчас. (Встаёт.)

12-Й ОФИЦЕР (гуляя с 13-м перед клумбой). Одного, Юра, я не понимаю: зачем американцы выдали нам власовцев, англичане — казаков, — зачем? Какая у них цель?

13-Й ОФИЦЕР. Хочешь знать моё мнение? личное?.. Мы за это с Японией будем воевать. Это — плата. Точно!

Проходят.

1-Й ОПЕРАТИВНИК (идя со 2-м в ресторан). Лида, мы пока… (Щёлкает себя по шее в знак выпивки.)

На крыльце оперативники сталкиваются с Неключимовым.

1-Й ОПЕРАТИВНИК. Здорово, Астроном. Как звёзды? На местах?

НЕКЛЮЧИМОВ (неприязненно). Не все.

2-Й ОПЕРАТИВНИК. Падают?

НЕКЛЮЧИМОВ. У-гм.

1-Й ОПЕРАТИВНИК. Это бывает.

Входят в ресторан. Неключимов вслед за Камчужной идёт к укромной скамье. Камчужная садится лицом к ресторану, Неключимов спиной. Ресторанный оркестр играет медленный вальс.

КАМЧУЖНАЯ. Саша! Я тебе… хоть немножечко… когда-нибудь нравилась?

Перейти на страницу:

Все книги серии Солженицын А.И. Собрание сочинений в 30 томах

В круге первом
В круге первом

Во втором томе 30-томного Собрания сочинений печатается роман «В круге первом». В «Божественной комедии» Данте поместил в «круг первый», самый легкий круг Ада, античных мудрецов. У Солженицына заключенные инженеры и ученые свезены из разных лагерей в спецтюрьму – научно-исследовательский институт, прозванный «шарашкой», где разрабатывают секретную телефонию, государственный заказ. Плотное действие романа умещается всего в три декабрьских дня 1949 года и разворачивается, помимо «шарашки», в кабинете министра Госбезопасности, в студенческом общежитии, на даче Сталина, и на просторах Подмосковья, и на «приеме» в доме сталинского вельможи, и в арестных боксах Лубянки. Динамичный сюжет развивается вокруг поиска дипломата, выдавшего государственную тайну. Переплетение ярких характеров, недюжинных умов, любовная тяга к вольным сотрудницам института, споры и раздумья о судьбах России, о нравственной позиции и личном участии каждого в истории страны.А.И.Солженицын задумал роман в 1948–1949 гг., будучи заключенным в спецтюрьме в Марфино под Москвой. Начал писать в 1955-м, последнюю редакцию сделал в 1968-м, посвятил «друзьям по шарашке».

Александр Исаевич Солженицын

Проза / Историческая проза / Классическая проза / Русская классическая проза
Раковый корпус
Раковый корпус

В третьем томе 30-томного Собрания сочинений печатается повесть «Раковый корпус». Сосланный «навечно» в казахский аул после отбытия 8-летнего заключения, больной раком Солженицын получает разрешение пройти курс лечения в онкологическом диспансере Ташкента. Там, летом 1954 года, и задумана повесть. Замысел лежал без движения почти 10 лет. Начав писать в 1963 году, автор вплотную работал над повестью с осени 1965 до осени 1967 года. Попытки «Нового мира» Твардовского напечатать «Раковый корпус» были твердо пресечены властями, но текст распространился в Самиздате и в 1968 году был опубликован по-русски за границей. Переведен практически на все европейские языки и на ряд азиатских. На родине впервые напечатан в 1990.В основе повести – личный опыт и наблюдения автора. Больные «ракового корпуса» – люди со всех концов огромной страны, изо всех социальных слоев. Читатель становится свидетелем борения с болезнью, попыток осмысления жизни и смерти; с волнением следит за робкой сменой общественной обстановки после смерти Сталина, когда страна будто начала обретать сознание после страшной болезни. В героях повести, населяющих одну больничную палату, воплощены боль и надежды России.

Александр Исаевич Солженицын

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХX века
Архипелаг ГУЛАГ. Книга 1
Архипелаг ГУЛАГ. Книга 1

В 4-5-6-м томах Собрания сочинений печатается «Архипелаг ГУЛАГ» – всемирно известная эпопея, вскрывающая смысл и содержание репрессивной политики в СССР от ранне-советских ленинских лет до хрущёвских (1918–1956). Это художественное исследование, переведенное на десятки языков, показало с разительной ясностью весь дьявольский механизм уничтожения собственного народа. Книга основана на огромном фактическом материале, в том числе – на сотнях личных свидетельств. Прослеживается судьба жертвы: арест, мясорубка следствия, комедия «суда», приговор, смертная казнь, а для тех, кто избежал её, – годы непосильного, изнурительного труда; внутренняя жизнь заключённого – «душа и колючая проволока», быт в лагерях (исправительно-трудовых и каторжных), этапы с острова на остров Архипелага, лагерные восстания, ссылка, послелагерная воля.В том 4-й вошли части Первая: «Тюремная промышленность» и Вторая: «Вечное движение».

Александр Исаевич Солженицын

Проза / Русская классическая проза

Похожие книги

Общежитие
Общежитие

"Хроника времён неразумного социализма" – так автор обозначил жанр двух книг "Муравейник Russia". В книгах рассказывается о жизни провинциальной России. Даже московские главы прежде всего о лимитчиках, так и не прижившихся в Москве. Общежитие, барак, движущийся железнодорожный вагон, забегаловка – не только фон, место действия, но и смыслообразующие метафоры неразумно устроенной жизни. В книгах десятки, если не сотни персонажей, и каждый имеет свой характер, своё лицо. Две части хроник – "Общежитие" и "Парус" – два смысловых центра: обывательское болото и движение жизни вопреки всему.Содержит нецензурную брань.

Владимир Макарович Шапко , Владимир Петрович Фролов , Владимир Яковлевич Зазубрин

Драматургия / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия / Советская классическая проза / Самиздат, сетевая литература / Роман