Петербург как предчувствие. Шестнадцать месяцев романа с городом. Маленькая история большого приключения

Мне немного грустно и одиноко. Вспоминаются заполненные уютом и теплом прошедшие дни: как мы лепили дома пельмени, катались с ледяной горки и парились в бане у моих родственников. Как же мы хохотали… А сколько вкусного успели съесть за это время… Но переживать особенно некогда – мне сегодня еще надо успеть на работу, и потом – Питер ждет. Ждет, движется, живет и дышит.

Первое, что меня удивляет, несмотря на то что на улице январь месяц, – снег, тонким белым покрывалом накрывший город: настоящая зима прибыла наконец в Петербург, официально отметившись небольшим снежным покровом. Будто шубу с барского плеча сбросила. Температура воздуха тоже упала ниже нуля. Елочки у станций метро теперь смотрятся в окружающей их обстановке очень гармонично. Все-таки зима без снега, пусть даже запоздалого, и особенно Новый год, для нас, российских жителей, довольно непривычное явление.

Добираюсь до дома, бросаю в прихожей на пол сумки и звоню на работу в надежде, что мое присутствие там сегодня не понадобится. В самом деле: самолет задержался, рабочий день давно перевалил за полдень, а в воздухе все еще витает послепраздничное настроение. Однако не тут-то было: Лера просит меня прибыть в офис, где неожиданно случился завал работы – в ее голосе явственно звучит паника. Приходится распрощаться с мечтой о сегодняшнем дуракавалянии. Вскоре я уже еду до «Чкаловской» и включаюсь в повседневную жизнь.

Руслан, как и обещал, прибывает в Питер через пару дней. Во время его отсутствия я сижу вечерами дома и смотрю фильмы, объедаясь вкусностями. Прогулки по заснеженному Петербургу оставлены мною на потом.

В первый же вечер мы прохаживаемся по Невскому проспекту, жалея о снятых с фонарных столбов гирляндах и полностью убранной праздничной подсветке. Осталась лишь первоначальная – «непраздничная». Без новогодней красоты город приобретает будничный вид, словно успел стереть с себя яркий макияж и снять вечернее платье. Теперь он вновь знакомый, утонченный, изящный.

Мы заглядываем в книжные магазины – в «Парк культуры и чтения» и Дом книги. Разглядываем прохожих, вдыхаем знакомые ароматы Невского – запахи кафе, ресторанов, парфюмерных магазинов и, увы, неминуемое амбре, периодически доносящееся от движущихся мимо «людей без определенного места жительства».

В давние времена, еще при Петре І, на улицах «парадиза» также главенствовали явно не запахи роз, но тогда и другие европейские столицы не могли похвастаться чем-то иным. Помните знаменитую фразу великого императора: «А впрочем, Париж воняет»? Сейчас, по рассказам очевидцев, в Париже на улицах пахнет круассанами и парфюмом. Если эти товарищи не обманывают, я парижанам завидую. У нас пока ситуация несколько иная… Будем с надеждой ожидать времена, когда город будет окутан только самыми приятными, достойными его замечательных жителей и прекрасных интерьеров ароматами. Правда, для этого придется решить множество проблем, в том числе и социального характера… Так и тянет вспомнить, несколько видоизменив его, известный, уже набивший оскомину, рекламный слоган: «Питер, ты этого достоин!»

А мы вскоре заканчиваем прогулку по Невскому проспекту и едем домой. Свидание с сердцем любимого города состоялось. Но впереди нас ждет еще множество свиданий с Петербургом. Причем зимним.

В ближайший воскресный день закутываемся потеплее, проверяем наличие перчаток, шарфов и перемещаемся до «Горьковской». Заснеженный Александровский парк вызывает смутное ощущение дежавю: почти год назад мы так же разглядывали его, правда, в то время стоял хмурый март месяц. Как и тогда, идем бродить по Петропавловской крепости, которая притягивает, словно магнит.

В крепости многолюдно, но это и неудивительно: на улице играет, переливается яркий солнечный зимний день. Шпиль Петропавловского собора нестерпимым золотым блеском слепит глаза, солнце отражается на белоснежных сугробах, надежно оккупировавших местные газоны, так что понятно, что они здесь – до весны. Крепость выглядит обновленной и посвежевшей, словно сбросила несколько десятков прожитых лет.

Вскоре начинается карильонный концерт. Божественные звуки доносятся с колокольни чарующим мерным звоном. Я набираю мамин номер телефона, здороваюсь в трубку и, зажав ее в руке, вытягиваю вверх – поближе к задушевным звукам. Мама в трубке какое-то время молча внимает, потом выражает искреннее восхищение. Напоминаю маме, что услышать такую красоту можно своими ушами, всего лишь приехав к нам сюда в гости, и прощаюсь.