Петербург как предчувствие. Шестнадцать месяцев романа с городом. Маленькая история большого приключения

«Финка» на петербургском наречии означает Финляндия. В «Финку» ездят закупать продукты и одежду, да и просто развеяться. Знакомые Руслана по работе с придыханием говорят, что товары и продукты там гораздо качественней, причем любые, вплоть до стиральных порошков и моющих средств. Приходится верить на слово.

Комментарий Руслана

Для коренных жителей действует специальная программа – они получают шенгенские визы на основании постоянной регистрации. Сделать заветный пропуск можно в Едином центре документов (ул. Красного Текстильщика, 12). А так как поездка до Лаппенранты – ближайшего финского городка с международным аэропортом и бюджетными рейсами (можно ухватить билет за 25 евро, ryanair.com до Милана, Брюсселя и Дюссельдорфа) – обходится примерно в 600-800 рублей (маршрутное такси), то желающих повидать мир хватает.

Наш обед на этом заканчивается. Забираем в местном гардеробе одежду и выходим на улицу. Стихия тут же норовит сбить нас с ног. Рядом со школой яростно колышутся на ветру Андреевский флаг – белый с двумя диагональными полосами синего цвета, образующими наклонный крест, – и флаг Петербурга – красное полотнище с двумя скрещенными белыми якорями. Дорога до офиса проходит по Ремесленной улице, мимо безликого здания гардинно-кружевного объединения, красивым у которого является только название. Напротив, через дорогу, высится странное краснокирпичное жилое здание, очень напоминающее корпуса фабрики «Красное знамя». У дома есть небольшой мезонин, а летом возле его подвальных окон любят посиживать коты разнообразных возрастов и расцветок. Самое интересное, что нам ни разу не встретился хотя бы один житель этого дома.

В офисе сразу же бегу в туалетную комнату – прокашляться и погреть руки под краном с горячей водой. Заходит Ника из соседнего отдела и оглушительно чихает. Мы улыбаемся друг другу, как две заговорщицы. Нашего – простывшего и болеющего народу – везде много.

В таком режиме я работаю вплоть до 22 февраля, за которым следует день, священный для всего мужского населения нашей страны. Сегодня в головном офисе устраивается нечто вроде праздника, куда приглашаются все желающие. Я праздник игнорирую по причине своего плохого самочувствия и лишь радуюсь тому, что рабочий день сокращен на час и можно уйти пораньше, что и делаю.

Весь следующий день я лежу дома и болею. Грипп настиг меня и захватил с ног до головы, не пошевелиться. Пью лекарства, ем лимон и наивно полагаю, что завтра выйду на работу. Тем более что у меня есть замечательный аргумент в пользу проведения полноценного активного дня: у нас куплены на вечер билеты в Молодежный театр на Фонтанке. Спектакль «Лев зимой» по Джеймсу Голдмену о взаимоотношениях родителей короля Ричарда Львиное Сердце. Играют замечательные актеры, в том числе любимая нами легкая и обаятельная Ольга Медынич.

Назавтра я пытаюсь подняться, но не тут-то было. Организм будто мстит за наплевательское отношение к нему, бессильно падает обратно на диван, приходя в горизонтальное положение, и даже чуть ли не впервые в жизни подает голос:

– В следующий раз будешь, как белый человек, брать больничный, а не гонять меня туда-сюда по городу. Да еще и в такой холод!

– Но поход в больницу – это более плохой вариант, – пытаюсь я с ним договориться, – там куча бактерий витает в воздухе. Тебе было бы еще хуже!

– Ничего не знаю, – упорствует мой организм, – хуже, чем сейчас, мне быть уже не может! Посмотри, на кого я стал похож: кожа да кости, вылитый Кощей.

– Какие кости? – возмущаюсь я. – Ты в зеркале-то себя давно видел? А эти огромные розовые щеки на лице – тоже как у Кощея?

– Да хоть как у Марьи Искусницы, – язвит организм, – мне по фигу. Главное, одно – ты сегодня не идешь ни на какую работу. Быстренько отпрашиваешься у начальницы Леры – говоришь, что заболела и все такое, и ложишься обратно. Понятно?

– Понятно, – вздыхаю я, но тут же подпрыгиваю на месте, – а как же театр сегодня вечером? Это же Молодежный на Фонтанке!

– Насчет театра – посмотрим, до вечера еще дожить надо. – Организм уже злится: ему хочется лежать и отдыхать, а я ставлю перед ним препоны.

Вздыхаю, отправляю эсэмэску Лере с грустным сообщением о болезни, на всякий случай набираю Вику и дублирую ей голосовое сообщение, а потом падаю обратно. Организм наконец-то успокаивается и благодушно пристраивается вздремнуть, ведь сон – лучшее лекарство.

Так он пребывает в покое довольно долго, пока я не вспоминаю про театр.

– Ну что, пустишь меня в театр? – упрашиваю я организм.