Петербург как предчувствие. Шестнадцать месяцев романа с городом. Маленькая история большого приключения

В гардеробе одеваемся, на всякий случай, быстро. Мало ли что. На улице пытаюсь объяснить Руслану, зачем я потрогала шедевр, и начинаю сама «путаться в показаниях»:

– Это так красиво.

– Ага.

– А охранница стояла далеко…

– Угу.

– Такое произведение искусства! В XVIII веке благодаря этим фрескам произошло развитие общеевропейского стиля – неоклассицизма! А Неаполь, где они хранились, стал популярен…

– Конечно.

Я умолкаю и закусываю губу: «Ну да, ты прав. Я поступила глупо. Больше так не буду. Зато теперь… – Я торжественно поднимаю вверх свою „провинившуюся“ руку. – Теперь я чувствую себя чем-то большим, чем есть на самом деле. Вот так».

– Статуя Свободы! – фыркает Руслан, однако мы оба понимаем, что последнее слово остается за мной.

Дома ношусь со своей рукой и по-прежнему чувствую значимость. Заодно готовлю простой, но странноватый салат: маринованная сельдь, тертое яблоко и французская горчица. В оригинале еще присутствуют зеленые листья салата, но я их игнорирую. К салату варю картофель. Блюдо получается что надо. Правда, Руслан в некотором шоке от полученных вкусовых ощущений. Зато я сегодня могу отговариваться своей «значимостью»…

На следующий день за обедом из котлетки, пюре и под громкий шум, производимый группой девочек-гимнасток, я рассказываю Вике и Мише про поход на выставку. Вика слегка завидует – она попасть не успела. Миша спокоен как танк – ему Геркуланум мало интересен. Вот если бы про него делали компьютерную игру, тогда другое дело.

– Оскар вчера ночью лаял на окно, – сообщает он, – боюсь, как бы не привидение.

– А звуки посторонние были? – заинтересовывается Вика.

– Да полно, дом-то старый, – грустно отвечает Миша и, подперев рукой голову, задумывается.

Я пытаюсь отвлечь его от грустных мыслей и рассказываю про «диверсию» на выставке. Вика улыбается и качает головой. Миша слегка хихикает. Оба посматривают на меня с удивлением.

– А вы делали когда-нибудь нечто такое, за что вам потом было стыдно? – задаю я сакраментальный вопрос.

Миша усмехается чему-то и уже открывает рот, но неожиданно закрывает. Вика пожимает плечами. Все ясно, им просто не хочется вспоминать неприятное. В конце концов, у каждого из нас есть свой Геркуланум, похороненный под пеплом. Так стоит ли его откапывать?

Болеть нельзя

Когда мы собирались в Петербург, родные, друзья и знакомые хором твердили нам, что климат здесь сырой, «гнилой» – сплошные болота. Так что ехать лучше не надо. А если все же решимся, то будем болеть всеми простудными заболеваниями, какие есть на свете, причем сразу с того момента, как сойдем с трапа самолета. У нас будут вечно заложенный нос, покрасневшее горло и воспаленные глаза. Ужас. Невские зомби какие-то, право слово.

Несмотря на пессимистичные прогнозы, мы с Русланом «держались». Всю первую здесь весну, лето и начало зимы нам лишь изредка требовались походы в аптеку за очередным «противопростудным».

Климат на самом деле оказался не самый мягкий. Но ведь и мы приехали с Урала, где зимы суровые, а лета редко бывают хорошими – все дожди да слякоть. Прямо как в Петербурге. Так что знакомая картина.

Первый месяц зимы вообще прошел как на курорте с учетом плюсовой температуры и бесснежного сухого асфальта. Я такое и не припомню на своей памяти. Тем более еженедельно, как по расписанию, посещала баню, грела там озябшие на балтийском ветру легкие. А еще придумала свой простейший рецепт «зимнего лимонада»: в горячую воду выжимается досуха кусочек лимона, и напиток цедится медленно – вместо чая. Можно сладкой конфеткой заесть.

Так что на расспросы родных и друзей, как же мы здесь поживаем, больные и хворые питерские страдальцы, довольно бодро отвечали им, что все О’К: если и заболеваем, то ненадолго, и не чаще, чем в родном климате. Словом, развенчали, можно сказать, на собственном примере миф о том, что в Питере обитать невозможно. Возможно, да еще как!

Однако наступил февраль… Месяц обычно сам по себе нелегкий: ветреный, хмурый, тоскливый. Организм к этому моменту уже исстрадался по солнечным лучам и витаминам, хандрит, брюзжит, требует весны, а лучше сразу лета, чтобы не ждать, а – раз! – и окунуться в благословенное тепло.

В начале февраля я заболела. Ничего серьезного: сопли, кашель – все как обычно. Напилась таблеток и быстро выздоровела. На улице сырой воздух хватал меня за горло, но я сопротивлялась, дышала в варежку, куталась в капюшон. Словом, выдержала.

В середине февраля симптомы повторились. Поступила аналогичным образом, да еще в помощь достала привезенные с Урала шерстяные носки – паркетный пол в нашей съемной квартире не особенно теплый, лучше поберечься.