Петербургские крокодилы

Между бумагами, найденными при Паратове во время его ареста, оказался небольшой клочок бумажки с № 59673. Сначала никто не обратил на это никакого внимания, но когда в дело вмешался Голубцов, и сообщил об этом, по-видимому, незначительном «акте своему знакомому старому сыщику, известному под фамилией «Игумнов», (которого, вероятно, не забыли читатели), тот хлопнул себя по лбу, и обещал дать ответ на другой день…

Как ни умолял, ни упрашивал адвокат, сказать, что он хочет делать, старик был непоколебим, и на другой день, в назначенный час сам заехал к Голубцову… Старик был крайне печален, даже убит горем.

— Опоздали, — произнес он, уже на пороге.

— Бога ради, в чем дело? В чем дело?

— Опоздали!.. — проговорил он, махнув рукой, — тот, кого вы ищете, тот, из-за которого возгорелась вся эта война… больше не существует…

— Что вы хотите сказать, — говорил, еще ничего не понявший, адвокат.

— То, что похищенный у несчастной Карзановой ребенок, был отдан в воспитательный дом, за № 59673, и не дальше как три дня тому назад скончался… — Старик перекрестился…

— Вы… Почем вы знаете… — вскрикнул пораженный в живое место адвокат.

— Там, где вы видите клочок бумажки, я прочел разгадку задачи. — Слушайте: Василиса найдена убитой, 27 ноября. Ее видели накануне с ребенком… я бросился в воспитательный, там навел справки, и действительно, от 26 ноября идут номера подброшенных и сданных на воспитание детей за пятьдесят девять тысяч шестисотыми… Когда я спросил про № 59673, то приемщик мне сказал, что он особенно обратил внимание на ребенка, так как ребенок был слишком велик, и что приняли его только с разрешения дежурного… Я бросился к дежурному, по счастью застал его и он был настолько любезен, что указал мне, как искать его следы дальше… Я искал почти целый день, и результат, следующий… Ребенок под № 59673, около одиннадцати месяцев, как не совсем здоровый был оставлен при больнице, и умер 7 декабря, то есть три дня тому назад…

Впечатление, которое произвели на Голубцова эти слова, трудно описать… Единственная надежда вернуть рассудок несчастной молодой женщины рушилась со смертью её малютки, и он, встревоженный и печальный, отправился к следователю, сообщить ему, хотя лично, результат дела… Участие Рубцова в подделке документов Карзановой было ясно, но дело усложнялось убийством. Василисы и отысканием следов ребенка, хотя и умершего.

Когда Голубцов, пользуясь правом участника в деле и, главное, тем, что очень близко был знаком с судебным следователем, вошел к нему в камеру, следователь в эту минуту допрашивал в пятый раз Рубцова-Паратова, стараясь вырвать у него хотя слово призвания.

Увидев входящего Голубцова, он протянул ему руку, и указал на стул.

— Садитесь, прошу вас, посмотрите, вот тот злодей, который сгубил вашу несчастную Карзанову, я уже не считаю других, и он хотя бы проявил какой-либо признак раскаянья.

— Помилуйте, господин следователь, да в чем же мне раскаиваться, я ничего не знаю, ничего не ведаю, — насмешливо, глядя прямо в глаза следователя, проговорил Рубцов… вы бы еще меня в убийстве обвиняли… — так я и возьму чужую вину на себя!

— Голубцов нагнулся к уху следователя и передал ему сведения о смерти похищенного ребенка…

— Неужели… когда, — быстро спросил тот.

— Седьмого числа…

— Судьба, — прошептал следователь, и быстро встал со своего места…

— Извините, если я вас оставлю на одну минуту здесь… вместе с этим арестантом, я сейчас возвращусь, мне надо сообщить это известие прокурору Головлеву, и я тотчас же к вам.

— Сделайте одолжение…

Следователь ушел.

— Господин Голубцов, — вдруг обратился к адвокату арестант: — услуга за услугу, скажите, кто дал знать в сыскное отделение, что я нахожусь в квартире барона Кармолина, и я сообщу вам не только, кто был виной похищения ребенка Карзановой, но где его искать!..

— Поздно, он умер, — отвечал Голубцов, которого поразил этот неожиданный дерзкий разговор.

— Умер! — чуть не вскрикнул арестант: — вы почем знаете?

— Я делал справку… в воспитательном доме, ребенок под номером 59.673 умер третьего дня…

Арестант выпрямился… внезапная решимость виднелась в его глазах.

— Судьба! — прошептал он тихо, — пропали миллионы!! Пропали!.. Ну, теперь все равно, узнайте, доищитесь, кто донес «сыскному», что я у Кармолина, и я вам открою, кто приказал украсть ребенка.

— Я знаю и без того… тот, кому это выгодно.

— Клюверс — вы правы, но тогда… я дам вам возможность отомстить!..

— Извольте, я согласен, — отвечал после некоторого раздумья Голубцов, совершенно забывая, что входит в сделку с преступником, так велика была его ненависть к Клюверсу. — Мне вчера сказал Кирпичев, который был дежурным, что в сыскное отделение дали знать по телефону из той же квартиры Кармолина…

— Кармолина?! Измена!.. — меняясь в лице, чуть не закричал разбойник. — Но кто же? Кто же?

— Голос был женский, вот все, что я знаю…