Петербургские очерки

Ровно год спустя, в январе 1В59 года, был новый случай для Василия Андреевича выказать свое стародурство. Граф Алексей Константинович Толстой (автор «Князя Серебряного»), человек с детства весьма близкий к государю, читал императрице Марии Александровне свой стихотворный рассказ о св. Иоанне Дамаскине и потом отдал его напечатать в первую книжку «Русской Беседы» на 1859 год. Шпионы Василия Андреевича, находящиеся в Москве, донесли ему, что стихотворение Толстого печатается; Василий Андреевич под предлогом, что оно не было рассмотрено духовной цензурой, приказал своим жандармам остановить выпуск книги. Редактор «Русской Беседы» Иван Сергеевич Аксаков поспешил прислать из Москвы в Петербург корректурные листы министру, народного просвещения Евграфу Петровичу Ковалевскому. Евграф Петрович, человек хитрый и ловкий, не одарен гражданским мужеством, кланялся и нашим и вашим, или, как говорят французы, не задевал ни козла, ни кочана капусты. Но тут он видел, что запрещение стихотворения Толстого будет оскорбительным для императрицы, в салоне коей оное было читано, и, рассчитывая на поддержку Марии Александровны, Евграф Петрович решился проявить на этот раз гражданское мужество. Он послал в Москву приказание цензуре выдать немедленно билет на выпуск книги в продажу. Василий Андреевич, узнав, взбесился и, встретив министра просвещения, сказал ему: «Как же вы разрешили выпуск книги, не предуведомив меня?» — «А разве вы первый министр, чтобы я обязан был просить вашего дозволения?» — отвечал Ковалевский. За это событие императрица в течение нескольких недель неблагосклонно обходилась с Василием Андреевичем и почти вовсе не говорила с ним; но Василий Андреевич, имея придворный навык, вилял и вилял столь усердно, что Мария Александровна позабыла об этом эпизоде и возвратила ему свою прежнюю благосклонность.

Из этого очерка можно видеть, что за человек Василий Андреевич. Бездарность полная и совершенная; эгоизм, бездушие в высшей степени; ненависть ко всему, что умно и просвещенно; боязнь в виду всякой мысли, в виду всего, что независимо и самостоятельно. Держится он на своем месте тем же самым средством, каким держались предшественники его, Дубельт, Орлов и Бенкендорф, а именно: стращая и запугивая государя мыслью о революции, представляя государю все умное — злонамеренным, все независимое и благородное — мятежным и уверяя, что, не будь он, Василий Андреевич, на III Отделении, все бы в России погибло и рушилось…

Невзирая на свою неспособность, Василий Андреевич один из самых вредных для России лиц.

Теперь перейдем к Александру Егоровичу Тимашеву.

«Листок», № 5, январь 1863. стр. 35–37; № 7, 19 мая, стр. 54–56; № 8, 12 июня, стр. 60–63; № 9, 6 июля, стр. 71–72.

VII Александр Егорович Тимашев. Александр Львович Потапов. Семейство Шуваловых

В № 9 «Листка» мы окончили рассказ о князе Василии Андреевиче Долгорукове; теперь займемся Александром Егоровичем Тимашевым^{43}. В Оренбургской губернии жил богатый помещик Егор Николаевич Тимашев; он был в течение нескольких трехлетий губернским предводителем дворянства и должность свою отправлял с отменным усердием, то есть кормил на славу и дворян и чиновный люд губернии Оренбургской. Этот уральский кормилец имел двух сыновей: старший, Николай Егорович, по французскому выражению, не изобревший пороха, занимается хозяйством и гласом великим вопиет против уничтожения крепостного состояния, женат на дочери бывшего московского сенатора Толмачева[274]; младший. Александр Егорович, предмет нашего рассказа.