Петербургский фольклор с финско-шведским акцентом, или Почем фунт лиха в Северной столице

Собор на Заячьем острове на протяжении всего имперского, или, точнее сказать, петербургского, периода русской истории служил царской усыпальницей. Здесь погребены все русские императоры династии Романовых, включая расстрелянного большевиками императора Николая II, останки которого обнаружили уже в наше время под Екатеринбургом. Исключение составляют лишь Пётр II, скончавшийся в Москве и там же погребенный, и Иван VI, несчастный Иоанн Антонович, «Шлиссельбургский узник», убитый при попытке освобождения и тайно похороненный неизвестно где.

Между тем в Петербурге давно обратили внимание на то, что таких странных загробных сближений, как в Петропавловском соборе, нет ни в одном другом городе мира. Здесь, под сводами собора, бок о бок лежат в Бозе почившие, торжественно погребенные и в посмертной славе пребывающие сыноубийца, мужеубийца и отцеубийца. Их имена хорошо известны России. Это Отец Отечества Пётр I, на дыбе замучивший своего сына, наследника престола, царевича Алексея; Екатерина Великая, матушка государыня, мужа которой, императора Петра III, задушили в Ропше с её молчаливого согласия; Александр I Благословенный, освободитель России от Наполеона, участник заговора 1801 года и потому вольный или невольный, но убийца отца своего – императора Павла I. И всё это во имя великой России.

Среди царских и великокняжеских саркофагов Петропавловского собора находится мраморная гробница жены сына Александра II Павла Александровича – Александры Георгиевны, урождённой принцессы греческой, скончавшейся в 1891 году. Говорят, гробница вот уже более 70 лет пуста. Будто бы в 1930-х годах греческое правительство обратилось к Сталину с просьбой передать останки принцессы для перезахоронения в Афинском пантеоне. Легенда утверждает, что Сталин согласился обменять прах Александры Георгиевны на один мощный экскаватор, столь необходимый для социалистической индустрии.

Вероятно, всё это вместе взятое и позволяет ироничным туристам задавать одни и те же вопросы: «А у вас тут похоронены копии или подлинники?». Многие погребения в Петропавловском соборе почитаются в народе как святые. Среди них, в первую очередь, – могила Петра I, на которую давно уже принято возлагать цветы в общегородские праздничные и юбилейные дни. Считается чудодейственной и могила Павла I. Молитва на ней помогает не только в личной жизни, но и в служебных делах, а сама плита на саркофаге будто бы обладает магическими свойствами. Например, одно прикосновение к ней щекой, говорят, излечивает от зубной боли.

Петропавловская крепость, заложенная во второй половине мая 1703 года в условиях продолжающейся Северной войны, уже к концу июня того же года была полностью готова и вооружена. Она строилась так поспешно, что это обстоятельство, как утверждают легенды, повлияло на дальнейший ход войны в Приневье. Одна из легенд рассказывает, что шведы, преследуя русскую армию с севера и дойдя летом 1703 года до Каменного острова, послали своих разведчиков в строящийся Петербург. Те вскоре вернулись и в один голос заявили, что нужно повернуть обратно. «Атаковывать бесполезно, – сказали они, – там уже крепость».

Задуманная первоначально как фортификационное сооружение, отвечающее всем требованиям тогдашнего военного искусства, Петропавловская крепость в качестве таковой никогда не использовалась. Шведы «повернули обратно», потому что «атаковывать бесполезно». Других внешних врагов не оказалось. Крепость стали использовать для внутренних нужд. Она стала тюрьмой для государственных преступников и политических противников режима. Здесь сидели в ожидании своей участи царевич Алексей Петрович, самозванка княжна Тараканова, декабристы, студенты взбунтовавшегося Петербургского университета, Николай Чернышевский, Фёдор Достоевский, Максим Горький, члены Временного правительства и многие-многие другие.

Среди иностранных дипломатов и путешественников Петропавловская крепость приобрела славу «Русской Бастилии», а высказывания отечественного фольклора в её адрес всегда отличались суровостью и настороженностью. Наряду с таким расплывчатым, но всё же лестным определением, как «Сердце города» или ни к чему не обязывающими «Петропавловка» и «Петролаповка», в самом городе бытует и более жёсткая оценка – «Петропавловский централ» – в недвусмысленном значении «центральная тюрьма». Такие же интонационные мотивы легко уловить и в питерских фразеологических конструкциях: «Мой дом – моя… Петропавловская крепость» или «Надежен, как Петропавловская крепость».