Петербургский текст Гоголя

Кроме того, в предполагаемом сборнике большинство фрагментов представляло бы раннее творчество автора. Тем самым обусловливался ретроспективный взгляд на все созданное Гоголем с начала 1830-х гг., восстанавливались единство и определенная последовательность пути писателя-ученого, обосновывалась логика его развития: от разрозненных художественно-исторических фрагментов – к повестям «Вечеров», а затем новый этап познания мира и человека – осмысление поднятых проблем в статьях. Такое расширение сферы сознания автора предполагало его связь с этапами отражаемого культурноисторического процесса. Подобную «книжную» фрагментарность юношеских вещей, где преобладала национально-историческая тематика, можно истолковать как интуитивное, непосредственное отражение ранних периодов всемирного и национального развития («детства» и «юности», согласно романтической историософии, явно определяющей содержание сборника), на следующем этапе автор закономерно обратился к национальным традициям и фольклору в цикле «Вечеров», а потом, наконец, перешел к обобщающему осмыслению Истории в статьях. Таким образом духовное развитие автора по-своему повторило бы эволюцию всей человеческой культуры.

Первоначальный план отводил будущему сборнику роль идейно-тематического центра, где на фоне статей предшествующее творчество Гоголя предстало бы в ином, общечеловеческом масштабе, расширив «диканьский», национальный план изображения. Тогда повести «Вечеров» и фрагменты в сборнике тяготели бы к новому единству – некоему художественному целому, которое отражало бы всемирно-исторический процесс на разных уровнях. Подобный исторический цикл явился бы новым этапом развития художника-историка, когда все созданное им обретает целостность и гармонию, и предварял бы новые «украинские» повести.

Однако на деле художественный уровень задуманного Гоголем сборника сначала определяли самые ранние его произведения, зависимые от статей. Они могли свидетельствовать о действительном творческом росте писателя только в сопоставлении с более поздними «Вечерами». А предполагаемый состав сборника, куда бы вошли небольшие по объему произведения, наводит на мысль об упомянутом выше «авторском альманахе». «Неоригинальный», «вторичный» характер сборника подтверждали бы вещи, по-своему развивавшие «идеи времени». Причем большинство статей и фрагментов, заявленных в первоначальном плане, Гоголь или ранее опубликовал под псевдонимом (статью о географии, «Главу из исторического романа»), или напечатал с начала 1834 г. в ЖМНП – как статьи о всеобщей и украинской истории, «О малороссийских песнях», или готовил к печати – как статью «О средних веках» и фрагмент «Кровавый бандурист». Сборник показал бы, что есть у Гоголя «сейчас», подтвердив его уровень художника и мыслителя, обоснованность его «ученых» притязаний (их чутко распознал и поначалу высмеял Белинский).

Этот замысел Гоголя, несомненно, был связан со всей его литературной и педагогической деятельностью в начале 1830-х гг., с его штудиями по всеобщей, русской и малороссийской истории, но прежде всего – с его намерением быть профессором кафедры всеобщей истории в открывающемся Киевском университете Св. Владимира. В январе 1834 г. В. А. Жуковский представил «План преподавания Всеобщей Истории» Гоголя управляющему Министерством народного просвещения С. С. Уварову (1786–1855). Тот одобрил статью-план, и ее срочно напечатали[416]. В феврале Уваров пожелал, чтобы писатель высказал мнение о сборниках малороссийских песен князя Н. А. Цертелева, И. И. Срезневского, М. А. Максимовича. И уже в апреле были опубликованы посвященные украинскому средневековью статьи Гоголя «О малороссийских песнях» и «Отрывок из Истории Малороссии»[417].