Петербургский текст Гоголя

Вместе с тем форма исторического романа оказывается, как правило, вне сферы творческих исканий любомудров. Они исследуют историю и культуру, осмысливая результаты в разнообразных «малых» (журнальных) формах: в статьях, стихах, парадоксах и афоризмах, оригинальных и переводных фрагментах, – на основе форм, которые были выработаны в определенный культурно-исторический период. Любомудры используют их, чтобы найти главные закономерности всеобщего развития и обозначить перспективу будущего. Прошлое уже было в свое время воплощено и нуждается в изучении, переработке, осмыслении – как основа для последующего движения, оно актуально в том плане, что помогает понять «сегодняшнее» и «завтрашнее». Но бессмысленно, с этой точки зрения, отражать прошедшее в формах, потенциально характеризующих современность. Иное дело повесть – «живой рассказ», связующий прошлое и настоящее! – хотя эта форма у любомудров сложилась не сразу и обнаруживала в ряде случаев отчетливую фрагментарность.

Можно сказать, что не прошлое и настоящее, а скорее, будущее гораздо больше занимало любомудров. Сама современность была важна постольку, поскольку входила во всеобщий цикл, определяя грядущее. В ней скрывались поразительные возможности дальнейшего, еще не достигнутого совершенства. Разглядеть и приблизить его – вот задача художника-ученого. У Веневитинова Платон говорил: «Жить не что иное, как творить будущее – наш идеал. Но будущее есть произведение настоящего, т. е. нашей собственной мысли» (Веневитинов, 127). Возможно, понятая любомудрами как «переходная» неопределенность того времени, когда еще только намечаются тенденции следующего культурно-исторического периода, и была причиной того, что литературная их деятельность ориентировалась на воплощение некоего ряда предугаданных форм.

Так, намеченная в предисловии к «Прозе» перспектива романа как естественного художественного воплощения действительности «сейчас» предполагает и дальнейшую незамкнутость ряда, его продолжение и совершенствование – вслед за жизнью. В самой «Прозе» действительность еще только осмысливается и поэтому «недовоплощена»: ей недостает оригинальности, конкретных живых мелочей, она еще «привязана» ко всяким историческим целым, составляя лишь часть их, она «производна», поскольку запечатлена в разнообразных формах на основе распространенных методов и концепций. Но каждое произведение добавляет действительности какую-то верно изображенную черту и тем самым приближает к новой ступени ее воплощения искусством, а значит – к совершенству.

Начиная с «Арабесок», Гоголь пишет так, как будто завтра же мир постигнет катастрофа, если его не запечатлеть подлинным искусством, не воплотить в Слове, в целостном, завершенном произведении. Это предполагает дальнейшее совершенствование искусства повествовательного – вместе с жизнедеятельностью автора: в этом плане появление научно-художественно-публицистических «арабесок» вслед за целостным народным эпосом «Вечеров» предвещает иное художественное единство («Миргорода») и на других основаниях. Теперь каждая новая книга Гоголя будет опираться на предшествующие и пополнять вместе с ними некую Книгу-Мир, выступая при этом как последнее Слово о мире и человеке.

В отличие от «романтических рассказов» Веневитинова, где всеобъемлющий образ-«эмблема» вмещал «и действительность тоже» – отчасти, опосредованно, включая ее в общий цикл развития, – «Арабески» обоснованы современной им русской жизнью и на нее ориентированы, будь то характеристика Средневековья или эволюция искусств, жизнь художников или изображение Невского проспекта. В статье «Скульптура, живопись и музыка» у Гоголя есть то, чего не было (и не могло быть!) в одноименной статье Веневитинова: непосредственная и вполне конкретная оценка современности искусством: здесь это «юный и дряхлый век», где только «могущественная музыка» противостоит раздробленности, «меркантилизму» и «холодно-ужасному эгоизму». Так же критически изображали в сборнике российское «сегодня» относительно целостные повести о Петербурге – самые распространенные тогда художественные «формы времени», тяготевшие в совокупности к большому эпическому циклу о современности.