Петербургский текст Гоголя

По-своему отразила связь с «Прозой» Д. Веневитинова и творческая история «Арабесок». Первоначальный план объединял именно 12 произведений – как в «Прозе», где 12 вещей могут быть истолкованы как 12 звуков европейского музыкального ряда, то есть аллегория музыки – высшего, философичного искусства, близкого поэзии, – и/или как аллегория всей жизни человека (12 часов, 12 месяцев), поскольку это было значимым для поэта, философа, музыканта Веневитинова. Гоголь, несомненно, понимал этот замысел издателей «Сочинений», которые хотели опубликовать там и музыкальные работы поэта (почитаемый любомудрами Э. Т. А. Гофман применил подобный принцип для литературно-музыкального сборника: в новелле «Музыкально-поэтический клуб Крейслера» герой брал 12 аккордов, в «Крайне бессвязных мыслях» было 12 больших фрагментов, и т. п.).

Подобно «Прозе», гоголевский сборник отличала жанровая «пестрота»: статьи в его составе тоже перемежались художественными фрагментами, а среди них были «главы из романа». Эти соответствия подчеркивали сходство историко-эстетической проблематики обоих сборников и различия ее воплощения. Так, первоначальный план «Арабесок» должна была завершать статья «О естес<твенной?> истории» – по предположению В. В. Гиппиуса, она представляла отклик на книгу М. А. Максимовича «Размышления о природе» [VIII, 747] и была бы сопоставима со статьями «О средних веках», «Мысли о истории», «О Малороссии». В конце 1833 – начале 1834 г. Гоголь был всецело «погружен в Историю малороссийскую и Всемирную», предполагая «сделать кое-что не-общее во всеобщей истории» (X, 293–294), поэтому исторические статьи, и следовавшие разработкам любомудров, и в чем-то переосмыслявшие их труды, стали костяком задуманной книги. Но ее первоначальный план отличался более четкой, нежели в «Прозе», организацией разнопланового материала по темам: всемирная история – история национальная, наука – искусство, история – современность («Мысли о истории» – «Глава из романа» – «О малороссийских песнях» – «Об архитектуре <нынешнего времени>»…). Чередующиеся тематические линии должны были своеобразно переплестись в контексте целого, в каждой из его возможных частей, в художественных и нехудожественных произведениях, напоминая композицию и тематические особенности несколько абстрактной «Прозы». Подобная симметрия, явное подчинение фрагментов статьям тоже, вероятно, указывало бы на главенство абстрактно-логического начала. Однако, в отличие от издателей Веневитинова, Гоголь изначально включил в свою прозу сюжетные изобразительные фрагменты как части целого, обозначив перспективу художественного творчества.

Композиционную установку издателей Веневитинова на то, чтобы отделить художественное от нехудожественного, противопоставив, в частности, статьям – отдельные фрагменты и группировки их, Гоголь применил в предварительном плане, когда количество произведений увеличилось. Там «Главу из исторического романа», повесть «Невский проспект» и фрагмент «Женщина» предполагалось порознь окружить статьями, а в конце сборника соединить «Отрывок из <исторического> романа», главу «Учитель» и «Записки сумасшедшего музыканта». В этом плане значительно менялось соотношение исторического и эстетического, исторического и современного, художественного и нехудожественного, фрагментарного и целостного. Так, если в первоначальном плане историю и современность характеризовали почти одинаково «недовоплощенные» художественные отрывки, зависимые от статей, теперь современность была представлена совокупностью жанровых образований – распространенных художественных «форм времени»: главой «Учитель», повестью «Невский проспект» и «Записками…». Эти формы сопоставимы с целостными статьями, но различны по авторскому повествованию (от 3-го лица в главе, от «я» – в «Записках…», наконец, «смешанные формы» – в повести). История же, как у любомудров, находила свое художественное воплощение лишь во фрагментах, в одной форме авторского повествования. «Обратной» оказывалась и перспектива исторического романа, тогда как в «Прозе» Веневитинова намечался путь к роману современному.

Кроме относительно целостных повестей, в промежуточный план вошли историко-эстетические эссе, соотнесенные с проблематикой «Прозы» и журнала «Московский Вестник», – «О Пушкине», «Миллер, Шлецер и Гердер» и статья «Скульптура, живопись и музыка», которая открывала сборник. Теперь его возможная первая часть была бы обрамлена историко-эстетическими статьями («Скульптура, живопись и музыка» – «Об архитектуре»), а вторая – фрагментарными художественными произведениями об искусстве («Женщина» – «Записки сумасшедшего музыканта»). Так искусство начинает определять содержание новой книги Гоголя, а усложнение жанрово-тематической организации делает все менее значимым деление вещей на художественные и нехудожественные, исчезает и схематизм, присущий первоначальному плану.