Петербургский текст Гоголя

Как показали разыскания Д. И. Чижевского, с начала 1830-х гг. эсхатологические идеи были особенно близки индивидуальному и массовому сознанию благодаря известному предсказанию о конце света в 1837 г. немецкого писателя, ученого, мистика И. Г. Юнг-Штиллинга (1740–1817)[529]. Подобные предсказания, как правило, обосновывались пророчествами Священного писания и указанными в них приметами «последних времен», когда «люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны, клеветники, невоздержны, жестоки, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенны, более сластолюбивы, нежели боголюбивы…» (2 Тим. 3:2) и когда, перед вторым пришествием Спасителя, появится антихрист. За его воплощения принимали в раннем христианстве еретиков Ария, Нестория, Мухаммеда (Магомета), позднее официальный католицизм объявил антихристом М. Лютера. Как знак «последних времен» осмысляли нашествие гуннов во главе с Аттилой, и – позднее – завоевания Чингисхана. Русская эсхатологическая мысль представляла антихристом Петра I и Наполеона I. Вряд ли случайно деяния всех этих лиц упомянуты в статьях «Арабесок», а равно и знамения, предваряющие приход антихриста: падение римского монаршества и проповедь Евангелия во всем мире (в статьях ««О преподавании всеобщей истории» и «О средних веках»). Явственны и черты «последних времен» в повестях о Петербурге.

С этой точки зрения «Арабески» можно понимать и как поспешные фрагментарные зарисовки «уходящей натуры» – почти завершенной истории мира, которую автор торопится запечатлеть и представить на суд современников, ставших свидетелями «последних времен», объяснить им смысл происходящего. А для создания такой мозаики он использует в качестве «смальты» изобразительные средства, формы, штампы, мотивы, направления, «идеи времени» прошлого и настоящего, разделяет или перемешивает художественное и научное, историческое и современное – как мы увидим ниже. И хотя позднее эсхатологические идеи кардинально переосмысливаются писателем (что, видимо, и стало одной из причин удаления «Арабесок» из числа авторских циклов), именно они в 1835 г. дали начало «Ревизору» и «Мертвым душам»…

§ 2. Творческая история «Портрета». Мир и время героев

В первой части сборника «Арабески» центральное место занял «Портрет» – первая из пяти знаменитых повестей, которые впоследствии назовут «петербургскими». В окружении обобщающих исторических статей она представляла собой как бы «зеркало современности», отражая сквозные историософские темы «Арабесок» и универсальные эстетические идеи романтической эпохи. В «Портрете» две части: собственно художественная и художественно-аналитическая[530], что соответствует принципу объединения в сборнике «ученых» произведений с художественными, тогда как «Невский проспект» и «Записки сумасшедшего» такого отчетливого деления не имели (хотя «истории» Пискарева и Пирогова относительно самостоятельны). В отличие от них «Портрет» в 1837–1842 гг. был кардинально переработан автором [III, 667] для первого Собрания сочинений, где повесть о художниках читатели должны были воспринимать уже отдельно от статей – на фоне всех «Повестей» в III томе. Причем почти одновременно с «Портретом» была переработана ключевая для цикла «Миргород» повесть «Тарас Бульба», написаны повести «Шинель» и «Рим». И все это в период создания «Мертвых душ» – наиважнейшего для писателя труда его жизни!

Новая редакция повести отменила «в глазах Гоголя первую редакцию “Арабесок”, во многом и принципиально отличную от нее»[531]. Кроме того, эти почти совпадающие по сюжетной и композиционной схеме произведения теперь стали входить в разные циклы. И потому, когда мы говорим о поэтике и композиции «Портрета», рассматриваем типологию героев, сопоставляем 1-ю редакцию со 2-й и близкими по тематике повестями других писателей того времени, характеризуем особенности показанного здесь петербургского мира, – речь, по существу, идет о принципах изображения человека и мира в творчестве Гоголя, о его творческом методе в середине 1830-х гг.

* * *

Вопрос о генезисе и времени создания «Портрета» отнюдь не прост. Повесть не упомянута ни в одном из планов будущих «Арабесок», в ее тексте нет реалий, датируемых позже 1831–1832 гг. Однако догадки некоторых исследователей, что именно в то время она и была создана[532], нельзя принять, ибо первооснову будущих повестей о Петербурге, в том числе и «Портрета», составили именно наброски начала 1830-х гг.: описание различных частей столицы, сцены городской и чиновничьей жизни, зарисовки быта художников. Однако весь этот «пестрый» материал на первых этапах творческого переосмысления автором дал начало лишь нескольким разнородным фрагментам автобиографического плана, а затем повести о живущем на чердаке молодом художнике или музыканте (о ней см. выше, на с. 213).