Петербургский текст Гоголя

Вероятнее всего, речь шла о научно-поэтическом варианте украинской истории. Ее набросками, своеобразным итогом «Вечеров», Гоголь на рубеже 18321833 гг. открыл новую тетрадь, явно предназначая всю ее для этой работы, хотя через некоторое время поместил на соседнюю страницу начало петербургской повести «Нос», затем в той же тетради работал над повестями будущего «Миргорода», а первые исторические записи в ней стали основой статьи «Взгляд на составление Малороссии»[373]. Попытки объяснить историю Украины географией привели в начале 1833 г. к проекту «всеохватного» учебного историко-географического пособия «Земля и Люди»[374], явно предназначавшегося для Патриотического института. Но вскоре Гоголь охладел к этой затее и вернулся к малороссийской теме, совмещая работу над историческим романом («Гетьман», по мнению В. П. Казарина[375]) и сбор материалов по украинской истории. Параллельно он обдумывал комедию о нравах современной России по двум направлениям: это столично-чиновничий сюжет «Владимира 3-ей степени» и провинциально-свадебный сюжет «Женихов» (будущей «Женитьбы»), восходящий к повести М. П. Погодина «Невеста на ярмарке» (1827–1828). Кроме того, были в работе записки молодого петербургского художника или музыканта, обитателя чердака, которые, видимо, имели автобиографический характер и предназначались для совместного с В. Ф. Одоевским и А. С. Пушкиным издания альманаха (см. ниже, на с. 211). Такие записки художника могли со– и/или противопоставляться с пошлой фантасмагорией будущего «Носа».

Осенью Гоголь напишет Погодину: «Какой ужасный для меня этот 1833-й год! Боже, сколько кризисов! настанет ли для меня благодетельная реставрация после этих разрушительных революций? – Сколько я поначинал, сколько пережег, сколько бросил! Понимаешь ли ты ужасное чувство: быть недовольну самим собою. О, не знай его! <…> Человек, в которого вселилось это ад-чувство, весь превращается в злость, он один составляет оппозицию против всего, он ужасно издевается над собственным бессилием. Боже, да будет все это к добру!» (Х, 277).

Приходит время исполнить обещанное А. Ф. Смирдину: что-нибудь отдать в его альманах «Новоселье» и его новый журнал «Библиотека для Чтения» (материал для них уже собирали), – да и московскому альманаху «Денница» давно обещана новая вещь… Тогда же Гоголь узнает, что на следующий год будет открыт Киевский университет Св. Владимира и, чтобы занять там кафедру всеобщей истории, ему нужна репутация серьезного ученого, подкрепленная хоть какими-то печатными трудами. Начинается лихорадочная работа, из-за которой он отказывается что-либо еще помещать в альманахи. Но вот парадокс: чем больше Гоголь занят необходимыми разысканиями, летописями, учеными трудами (и чем больше ему недостает материала!), тем сильнее разгораются фантазия и творческое нетерпение. Факты и вымысел, чувственное и логическое, исторически непреложное и возможные его варианты перемешиваются, обнаруживая внутренние связи, вступают в противоречивое взаимодействие. Так, наряду со штудиями по истории мира и народов, Гоголь начинает силой своего воображения дорисовывать картины и прошлого – украинского мира, и нынешнего – петербургского, стараясь пластическими словесными образами передать саму жизнь, которая порождает, дает силу или губит, смешивает эпохи, искусства, науки, – жизнь, известную ему как субъекту истории и художнику-историку своего народа. При этом он явно стремится раздвинуть рамки отрывочно изображаемых миров как можно более «вширь» – до истории человечества, чтобы преодолеть прежнюю национальную ограниченность «Вечеров».

Только тогда Гоголь открывает свое имя читателям. В начале 1834 г. газеты «Северная Пчела» и «Молва», журнал «Московский Телеграф» поместили его объявления о работе над «Историей Малороссии» (об этом шла речь выше), где Гоголь впервые назвался «автором Вечеров на хуторе близь Диканьки». Летом в предисловии к сборнику украинских песен М. Максимович сообщил о «новом историке» Украины Гоголе – авторе «Вечеров»[376]. Затем в самом конце года молодой критик В. Г. Белинский в газете «Молва» опять указал фамилию создателя «Вечеров»[377]. И наконец, в начале 1835 г. в сборнике «Арабески. Разные сочинения Н. Гоголя» на обороте издательской обложки было помещено объявление: «Его же Гоголя. В непродолжительном времени выйдет продолжение Вечеров на хуторе близь Диканьки»[378], – а сборник «Миргород» появился с подзаголовком «Повести, служащие продолжением “Вечеров…”». Все это внедряло в читательское сознание имя Гоголя и должно было вызвать интерес к его произведениям.