Петля. Тoм 1

– Залазь, быстро! – скомандовал он, и хотя я содрогнулась даже от одной мысли, что придется лежать на голой земле в этой черной яме , похожей на те, что выкапывают под гробы, другого выхода просто не было. Или был? Ведь все еще можно было передумать, сдаться полиции, объясниться с отцом и жить дальше как ни в чем не бывало… Хотя нет. Все зашло уже слишком далеко. «Господи, что я делаю?!» – снова было запричитало мое благоразумие, но я решительно заткнула его. Залезла внутрь, легла, вытянулась. Влажная прохладная почва с торчащими из нее буграми камней алчно вгрызлась в мою спину, разбалованную мягкими теплыми постелями и пуховыми подушками.

Свет снова погас, сверху по полу раздались поспешные шаги Алессандро. Он осторожно опустил ноги в яму, стараясь случайно не наступить на меня.

– Прости. Сейчас будет немного неудобно, и тесно, и тяжело… Но если ты перебиралась в Америку нелегалкой, тебе не привыкать, – пошутил он и стал медленно опускаться сверху. Я попыталась сдвинуться в сторону, но это укрытие было явно рассчитано только на одного человека.

На лестнице скрипнула входная дверца.

– У тебя тут свет включается?! – проорал полицейский.

– Только внизу, – раздался издалека слабый голос падре.

– А фонарик есть?

– Сейчас поищу. Я обычно им не пользуюсь – знаю уже каждую ступеньку… Сейчас посмотрю, куда я задевал фонарик…

Полицейский громко выругался, но лезть в слепую не решился. Встал наверху, дожидаясь, пока падре не осветит ему путь.

– Поторопись, – шепнула я, и Алессандро неловко заерзал на мне, пытаясь задвинуть доску. Его длинные волосы лезли мне в рот, локоть пару раз стукнул по виску, и, хотя он и был очень худощавого телосложения, меня придавило так, что я с трудом могла дышать.

– Потерпи немного… Сейчас…, – доска наконец-то ровно легла, надежно спрятав наше убежище и нас самих. Он опустил руки, упершись возле моей головы, и перенеся на них всю тяжесть.

– Ты в порядке? – спросил еле слышно. Его голос дрожал.

– Да, – так же тихо отозвалась я и жадно вдохнула воздух высвобожденной из тисков грудной клеткой. К запаху сырой земли примешался еще один – теплый, пряный, волнующий, чуть горьковатый и почему-то отдающий морской солью – его запах. В этом тесном пространстве его ноги переплелись с моими, его обнаженный торс слегка касался моей груди, его горячее учащенное дыхание обволакивало мое лицо… В этом мрачном тесном пространстве, когда благоразумие было отвергнуто и оставлено мною там, снаружи, как ненужное бремя, медленно зарождалось что-то дикое, необузданное и прекрасное – в соприкосновении наших тел, как в оболочке кокона скрывался жгучекрылый странник – наш таинственный калиго идоменей1, ожидавший своего часа. И мы затаились в мучительном напряженном предвкушении того мгновения, когда он вырвется на свободу и воспарит вихрем трепещущего пламени во тьму …

Не знаю, сколько времени прошло – одна минута или десять…Время уже потеряло свое привычное обличие – утонуло во мраке, в его запахе, его дыхании, его прикосновении… Над нашими головами прозвучали шаги, но я почти не слышала их, потому что губы Алессандро примкнули к моим, кончик его языка, пробежав по деснам, соприкоснулся с моим, ощупал, погладил, захватил; воздух из его легких, ворвался в меня пьянящим, головокружительным потоком; тонкие длинные пальцы вплелись в мои волосы…

Над нашими головами полицейские обыскивали комнату и о чем-то говорили, но это не имело значения. Мои руки обхватили его спину, ладони заскользили по лопаткам, по ребрам, по позвонку, гладили его прохладную чуть влажную кожу, немного запинаясь о выпуклую сеть шрамов. Я обнимала его, прижимала что есть сил к себе, больше не чувствуя тяжести, только упоительную, дурманящую страсть, растворение, единство…

Над нашими головами все стихло, и снова царила тишина, и кубометры твердого непроницаемого мрака снова скрывали наши горящие тела от внешнего мира. Эта немая глубокая тьма срывала все оковы, ограничения, давая волю плоти, которой были чужды условности, которая не скрывала своих желаний, которая не врала, как не врали и наши закричавшие в унисон сердца…

Его губы соскользнули по моим щекам, подбородку, обожгли шею и вжались влажным и жадным поцелуем в ключицу, его рука прокралась под жилетку, нежно и властно стиснула грудь, дразня пальцами набухший сосок, а потом мучительно медленно поползла по животу, под юбку, к пылающему лону. Твердое, упругое давление на внутреннюю сторону бедра , и я потянулась к его ремню, освобождая… Последняя ветхая преграда между нами… Прижавшись щекой к его груди, растворяясь в этой ритмичной пульсации страсти, во влажном скольжении наших тел, в настойчивых толчках, резонирующих во мне спазмами полу-боли –полу-наслаждения – растворяясь в нем…Я плотно прижалась ртом к его плечу, сдерживая стон и рвущийся вскрик, ощутила солоноватый вкус его тела, его учащенное дыхание, обдававшее потоком тепла мою шею, плечо…