Петр I

После пребывания в Москве следы де ла Нёвилля теряются. Но отнюдь не теряется его сочинение. Оно было издано в Париже в 1698 году и вызвало безусловный интерес, правда, не всегда благожелательный. Оно было воспринято как памфлет, оскорбительный для России. Тем более что момент был не самый подходящий: Великое посольство двигалось по Европе. Петр мечтал войти в союз с европейскими державами для противостояния Турции. Кроме того, через некоторое время стали утверждать, что «Записки» вовсе не принадлежат дела Нёвиллю, а написаны совершенно другим человеком, никогда в Москве не бывавшим.

А. С. Лавров доказал несостоятельность этой распространенной в свое время версии и ценность «Записки» как источника, вполне адекватно представляющего ситуацию в Московии в 1689 году.

Фрагменты «Записок» публикуются по изданию: Нёвилль Ф. де ла. Записки о Московии / Пер., подгот. текста и коммент. А. С. Лаврова. М., 1996.

Рассказ о моем путешествии

Оказав мне честь, польский король назначил меня своим чрезвычайным послом в Московию 1 июля 1689 г.; 19 июля я выехал из Варшавы по смоленской дороге, так как киевская – самая короткая – была в это время опустошена татарами. Как только воевода, или губернатор области, более любезный, чем это свойственно московиту по рождению, получил сообщение, что я выехал из Cazime <Кадино> в Смоленск, он послал навстречу мне пристава, или дворянина, и переводчика, которые встретили меня за поллье¹ не доезжая до города, проводили меня внутрь крепостных стен в предместье на другом берегу Днепра и поместили меня в одном доме, пока воевода не укажет мне другого; один из них отправился известить его о моем приезде. Он тотчас прислал ко мне с поздравлениями, сопроводив их угощениями: по бочонку водки, испанского вина и меда, двумя баранами, теленком, возами с рыбой и овсом. Он предоставил мне также выбрать дом в городе в предместье. Я выбрал дом в предместье, поскольку там вообще не было ворот, городские же запирались очень рано. На следующий день я нанес ему визит в замке, где он ожидал меня вместе с митрополитом² и некоторыми местными дворянами.

Мне нечего сказать об этом городе, срубленном из дерева, как и все здешние города, и окруженном простой каменной стеной, чтобы избежать набегов поляков.

Чтобы оказать мне или, скорее, себе самому больше чести, он приказал поставить 6000 человек при оружии, выстроенных от моего дома до своего в ряды {это местные крестьяне, которых в таких случаях собирают в войска и дают им достаточно чистую одежду; они получают от царя 4 экю³ платы и минот <старая французская единица измерения, равна 34 куб. дм> соли в год, все дети с 6 лет призываются и получают эту плату, благодаря чему эти отряды состоят из стариков и детей, так как службу оставляют лишь со смертью}⁴, между которыми я проехал в моей карете, сопровождаемой верхом подстаростой могилевским, или наместником короля, и дюжиной офицеров гарнизона, которым Польский король приказал проводить меня вплоть до того, когда воевода введет меня во двор кремля.

Он спустился с лестницы, чтобы подождать меня, откуда провел меня в свои покои, где мы так и не сели. После нескольких приветствий с обеих сторон, где переводчиком был генерал-майор Менезий, шотландец по рождению, говорящий на всех европейских языках, воевода приказал принести несколько чарок водки, которые необходимо было осушить за здоровье Польского короля и царей. После этого я был отпущен воеводой, проводившим меня до середины лестницы, где он остался посмотреть, как я садился в карету. Я вернулся к себе прежним порядком, где нашел генерала Менезия, который ждал меня с приказом воеводы составить мне общество во время пребывания в этом городе. Я был приятно удивлен, найдя в столь варварской стране человека с такими достоинствами, так как, помимо всех языков, которыми он в совершенстве владеет, он в курсе всех дел, а его история заслуживает того, чтобы я рассказал о ней.