Петр Кропоткин. Жизнь анархиста

Но вернемся к итальянским анархистам. Итальянская федерация Интернационала оказалась первой, которая официально приняла принцип и цель анархистского коммунизма в 1876 году. Основным аргументом в его пользу, который затем повторялся неоднократно, была мысль о том, что при современном производстве, с участием множества людей и при наличии длинных производственных циклов, практически невозможно определить личный вклад каждого отдельного участника трудового процесса. Что касается путей и средств достижения цели, то есть совершения социальной революции, то делегаты из Италии на конгрессе в Берне высказались вполне определенно: подготовить этот великий переворот можно лишь путем своеобразной «революционной гимнастики» – серии восстаний, в ходе которых трудовой народ сможет, пусть даже на короткое время, приобрести опыт самоорганизации и свободной самоуправляемой жизни. Итальянские анархисты называли это «пропагандой действием». В заявлении, распространенном после конгресса, итальянские представители подчеркивали: «Итальянская федерация полагает, что повстанческое дело, призванное провозгласить социалистические принципы посредством действия, является наиболее эффективным средством пропаганды и единственным, которое, не обманывая и не коррумпируя массы, может проникнуть в самые глубокие слои общества и подвигнуть живые силы человечества на борьбу, поддержанную Интернационалом»[667].

По окончании Бернского конгресса Малатеста и Кафиеро задержались в Швейцарии, чтобы собрать средства, необходимые для закупки оружия и организации восстаний в Италии. Они попытались найти там работу в качестве строителей, чтобы заработать побольше денег, но им это не удалось. Кафиеро удалось получить пять-шесть тысяч франков, распродав свое наследство. На помощь пришла русская бакунистка Надежда Смецкая, знакомая Софьи Лавровой и Кропоткина. Она передала итальянским революционерам четыре тысячи франков. Дочь генерала, Смецкая надеялась раздобыть еще большую сумму с помощью фиктивного брака, который позволил бы ей получить приданое от ее богатой семьи. Этих денег должно было хватить, как она надеялась, и на подготовку восстания, и на другие революционные дела, и на организацию побега ее любимого из заключения в России. Для обсуждения этого проекта Гильом и пригласил Кропоткина приехать в Швейцарию, прислав ему денег на поездку.

* * *

Приехав в альпийскую республику, Петр Алексеевич познакомился с итальянскими товарищами, и Смецкая предложила ему фиктивно жениться на ней. Первоначально Кропоткин, хотя и с неохотой, почти согласился, но затем Гильом переубедил его. Несмотря на настойчивые уговоры Малатесты и Кафиеро, Кропоткин вернулся в Лондон. Проект с фиктивным браком пришлось оставить[668]. Впоследствии он отзывался об этой истории с юмором. Смецкая же позднее возвратилась в Россию, пыталась взбунтовать казаков Урала, была арестована и сослана в Иркутскую губернию, а затем – за попытку побега – в Якутию. Там она вышла замуж за ссыльного поляка Адама Шиманского…

Хотя первое знакомство Петра Алексеевича с Малатестой оказалось скорее неудачным, впоследствии обоим революционерам суждено было подружиться, хотя по многим вопросам анархистской доктрины они не сходились и часто ожесточенно спорили. Но это никак не мешало их товарищеским и уважительным отношениям. Кропоткин всегда был готов прийти на помощь другу. Малатеста навсегда запомнил, как в начале 1879 года в Женеве Петр Алексеевич помог ему и другим революционерам, высланным из Италии, как он опекал его в Лондоне, когда итальянский анархист ночью стал жертвой несчастного случая и вынужден был постучаться в двери дома Кропоткина: «…я вспоминаю тысячи случаев, когда он проявлял свое добросердечие по отношению ко всем, и я вспоминаю атмосферу добросердечности, которой все дышали вблизи него»[669].