Петр Кропоткин. Жизнь анархиста

Кафиеро полностью отверг идеи как революционной власти авторитарных коммунистов, так и групповой собственности коллективистов: «Хорошеньким делом было бы разрушить государство, чтобы заменить его множеством маленьких государств!»[807] Нет, все имеющееся богатство должно принадлежать всему народу в целом.

Для Кропоткина конгресс в Шо-де-Фоне стал настоящим звездным часом. Он произнес блестящую речь, в которой убедительно и ясно продемонстрировал различия между анархистским, либертарным социализмом и социализмом реформистским, демократическим и умеренным[808]. В докладе «Анархистская идея с точки зрения ее практической реализации» он провозгласил принцип обобществления собственности на средства и продукты человеческого труда и на добровольной федерации вольных самоуправляющихся коммун, получив поддержку большинства делегатов. Социальная революция в форме интернационального восстания должна была носить экономический характер, переходя к прямому и непосредственному захвату собственности, капиталов и средств производства в рамках местных коммун; федерация коммун и ассоциаций свободных производителей становилась основой реорганизации общества. Новая форма организации жизни, производства и обмена возникнет неминуемым образом, вначале в ограниченном виде, а затем будет непрерывно распространяться путем проб и ошибок.

Этот идеал анархистского коммунизма, окончательно сформировавшийся у Петра Алексеевича за годы деятельности в Юрской федерации, после обсуждений с французскими коммунарами, Реклю и товарищами из Италии, он позднее выразил в таких четких строках: «Мы замечали, что среди культурных наций зарождается новая форма общества на смену старой: общество равных между собою. Члены его не будут более вынуждены продавать свой труд и свою мысль тем, которые теперь нанимают их по своему личному усмотрению. Они смогут прилагать свои знания и способности к производству на пользу всех; и для этого они будут складываться в организации, так устроенные, чтобы сочетать наличные силы для производства наивозможно большей суммы благосостояния для всех, причем в то же время личному почину будет предоставлен полнейший простор. Это общество будет состоять из множества союзов, объединенных между собою для всех целей, требующих объединения, – из промышленных федераций для всякого рода производства: земледельческого, промышленного, умственного, художественного; и из потребительских общин, которые займутся всем касающимся, с одной стороны, устройства жилищ и санитарных улучшений, а с другой – снабжением продуктами питания, одеждой и т. п.

Возникнут также федерации общин между собою и потребительных общин с производительными союзами. И наконец возникнут еще более широкие союзы, покрывающие всю страну или несколько стран, члены которых будут соединяться для удовлетворения экономических, умственных, художественных и нравственных потребностей, не ограничивающихся одною только страною. Все эти союзы и общины будут соединяться по свободному соглашению между собою…

Развитию новых форм производства и всевозможных организаций будет предоставлена полная свобода; личный почин будет поощряться, а стремление к однородности и централизации будет задерживаться. Кроме того, это общество отнюдь не будет закристаллизовано в какую-нибудь неподвижную форму: оно будет, напротив, беспрерывно изменять свой вид, потому что оно будет живой, развивающийся организм. Ни в каком правительстве не будет тогда представляться надобности, так как во всех случаях, которые правительство теперь считает подлежащими своей власти, его заменит вполне свободное соглашение и союзный договор; случаи же столкновений неизбежно уменьшатся, а те, которые будут возникать, могут разрешаться третейским судом»[809].

Кропоткин вспоминал, что перед конгрессом сторонники анархистского коммунизма не были уверены в победе. Швицгебель отстаивал свою программу, Пэнди опасался, что французские анархисты не примут коммунизм, отождествляя его с казармой. Но в итоге конгресс признал целью анархистского движения вольный, безгосударственный, анархистский коммунизм[810]. Помимо теоретических вопросов, конгресс в Шо-де-Фоне обсудил взаимодействие с рабочим движением, выступив за объединение рабочих союзов и их совместную борьбу за свои интересы и свободное будущее. Съезд закончился в атмосфере подъема и надежд, под пение революционных песен.

Курс на анархистский коммунизм был подтвержден в ноябре на конгрессе французских анархистов в Гавре. По предложению Кана, которое поддержали Туссен Борда (1854–?), Эмиль Готье (1853–1937) и Габриэль Молен, делегаты утвердили в качестве цели движения «либертарный» (то есть вольный) коммунизм[811]. С этого момента анархический коммунизм становится основным, магистральным течением анархистского движения.

* * *