Петр Кропоткин. Жизнь анархиста

Он встречался с детьми из соседних деревень, которые учились в Дмитрове, помогал организовать детское культурно-просветительное общество. И конечно же, живо интересовался работой местного кооперативного движения, с которым связывал представление о прогрессивном развитии России. Кооперативы были для него одной из форм народной низовой самоорганизации, которая могла бы обеспечить существование общества без государства. В декабре 1918 года Кропоткин выступает на собрании уполномоченных Дмитровского кооперативного союза, призывает кооператоров к «приложению своих знаний в целях налаживания жизни на свободных началах»[1790].

Здесь, в дмитровской тишине, Петр Алексеевич продолжает научные и теоретические изыскания. Он составил проспект книги об озерном и ледниковом периоде, участвует в подготовке переиздания своих работ.

* * *

Но и здесь Кропоткин не оставался равнодушен к политической жизни…

На что надеялся старый анархист в эти бурные годы? Об этом он сам высказался в написанном в июне 1919 года предисловии к переизданию своей книги об анархо-коммунизме – «Хлеба и Воли». «У нас, в России, вот уже второй год происходит попытка в великих размерах перестроить всю хозяйственную жизнь полуторастамиллионного народа на коммунистических началах», – писал Кропоткин. И тут же предостерегал: такое начинание может иметь успех только в том случае, если его будет проводить не власть, а сам народ: «…крупные ошибки, сделанные в этой попытке, вследствие государственного, централизованного характера, приданного перестройке, – сами эти ошибки показывают, как необходимо было давно заняться изучением условий, при которых возможен был бы действительный, живучий переход от капиталистического производства к общественному». Тогда он «мог бы совершиться без той разрухи, страданий, болезней, безумной траты сил, развития худших инстинктов наживы и т. д., которые мы переживаем теперь»[1791].

Более чем когда-либо Кропоткин обращает внимание на то, что революция – это не столько разрушение, сколько, прежде всего, создание новых отношений между людьми, на основе солидарности и взаимопомощи, новых форм жизни и хозяйства, которые и позволят обходиться без государства. Речь шла по-прежнему о кооперативах и рабочих союзах. В новом издании «Хлеба и Воли» он снабдил слова П.-Ж. Прудона «разрушая, мы будем создавать» таким примечанием: «Теперь, когда мы видим из опыта, как трудно бывает "создавать", заранее не обдумавши весьма тщательно на основании изучения общественной жизни, что и как мы хотим создать, – приходится отказаться от изречения предполагаемого творца и хозяина природы, и сказать – «создавая, разрушу»»[1792]. Неудивительно, что в эти последние годы жизни Петр Алексеевич работает над вторым томом книги «Этика»…

Большой труд, задуманный Кропоткиным, должен был состоять из двух томов. В первом он собирался представить историю происхождения и развития этических идей человечества, а второй посвящался позитивному изложению этики, как он ее понимал. Представление о том, что чувства «добра» были внушены человеку богом-творцом, анархист отвергал. И не только потому, что он был атеистом. Сама мысль о том, что люди выполняют чью-то волю «извне» или действуют из страха перед божьей либо государственной карой, была ему глубоко ненавистна. Корни нравственных ощущений человека Петр Алексеевич искал в природе – в инстинктах социальности и взаимопомощи. Но Homo sapiens, конечно, не ограничивается инстинктом – он делает шаг вперед и действует разумно, следуя потребности строить свои отношения с другими людьми на основе гармонии и солидарности. Эволюцию человечества Кропоткин рассматривает как развитие и распространение этических «идей-сил» – от представлений первобытных народов, Древней Греции, христианства и Средних веков до Возрождения и философии XVII, XVIII и XIX веков. Человеческая этика, говорит он, покоится не на страхе перед санкциями и поощрениями, но на началах солидарности, равенства и наконец – высшего уровня нравственности: альтруизма и самопожертвования. В распространении этих начал Петр Алексеевич видел залог будущего свободного общества.