Петр Кропоткин. Жизнь анархиста

Далее Бонч-Бруевич приводит его высказывания о работе Ленина «Государство и революция», по сути, повторяющие оценки российских анархистов: «Мне сказали, что Владимир Ильич написал прекрасную книгу о государстве, которую я еще не видел и не читал и в которой он ставит прогноз, что государство и государственная власть в конце концов отомрут. ‹…› Я рассматриваю Октябрьскую революцию как попытку довести до своего логического завершения предыдущую Февральскую революцию с переходом к коммунизму и федерализму»[1803]. Такую же трактовку революционных событий, в рамках «теории третьей революции», давали и другие анархисты, видевшие в этой книге Ленина знак того, что большевики могли бы воспринять идеи анархического коммунизма.

В апреле 1919 года Бонч-Бруевич по поручению Ленина пригласил Кропоткина в Москву для встречи. Беседа старого анархиста и большевистского премьер-министра состоялась 3 мая, на кремлевской квартире Владимира Бонч-Бруевича. Во время этой встречи Петр Алексеевич вел себя довольно дипломатично, хотя и критиковал Ленина за огосударствление кооперации и преследование ее деятелей, в том числе и дмитровских кооператоров. Ветеран-революционер попытался доказать лидеру большевистского правительства, что ради торжества революции следует отказаться от террора и ликвидации политических свобод. Он призывал дать свободу и простор для развития новых, безвластных отношений, которые повсюду распространяются в ходе революции, поощрять кооперативное движение, обеспечить развитие свободных профсоюзов.

«Мы с вами стоим на разных точках зрения. ‹…› Но вот вы говорите, что без власти нельзя, – стал вновь теоретизировать Петр Алексеевич, – а я говорю, что можно… Вы посмотрите, как разгорается безвластное начало. Вот в Англии, – я только что получил сведения, в одном из портов докеры организовали прекрасный, совершенно вольный кооператив, в который идут и идут рабочие мелких других производств. ‹…› Но профессиональное движение объединяет миллионы – это сам по себе огромный фактор, – взволнованно говорил Петр Алексеевич. – Вместе с кооперативным движением – это огромный шаг вперед»[1804]. Кропоткин пообещал также сообщать Ленину «о неправильностях, которые происходят и от которых во многих местах стоит стон»[1805]. Это обещание давало ему возможность и впредь апеллировать к председателю Совнаркома, ходатайствовать об освобождении репрессированных анархистов, кооператоров, других общественных деятелей.

Во время этой встречи Петр Алексеевич отказался от предложения Ленина выпустить свою книгу о Великой Французской революции за государственный счет и в государственном издательстве. Из переписки Кропоткина становятся понятны мотивы такого решения. «Когда я и мои товарищи сидели впоследствии по тюрьмам во Франции, наши книги все время находили издателей. В России же Советская Республика стремится, по-видимому, уничтожить даже такую возможность. Если бы я принял вышеупомянутое предложение, – это означало бы мое нравственное одобрение того, что целая страна низводится на степень рабского безмолвия, которое я считаю пагубным не только для развития вообще мысли и жизни, но и самой русской революции. ‹…› Мой долг – сказать это представителям Советской республики, а не помогать им в порабощении мысли, с ее неизбежными роковыми последствиями, уже намечающимися»[1806], – так объяснил он свое решение сотруднику Народного комиссариата внешней торговли Семену Львовичу Мильнеру, который сочувствовал анархистам и в 1918 году вел переговоры с Кропоткиным по поручению Бонч-Бруевича. Впрочем, В. Д. Бонч-Бруевич в одном из вариантов своих воспоминаний отмечал, что Ленин предполагал издать сочинения Кропоткина с такими примечаниями, «чтобы читатель ярко понял разницу между мелкобуржуазным анархистом и истинно коммунистическим мировоззрением революционного марксизма»[1807]. Вряд ли подобные условия были приемлемы для Кропоткина.

В беседе с Лениным дипломатично, но очень скептически Кропоткин высказался о принципиальности большевистских чиновников, на которую упирал Ленин, обещая старому революционеру построить социалистическое государство без злоупотреблений властью: «Если вы и ваши товарищи… не опьяняются властью и чувствуют себя застрахованными от порабощения государственностью, то они сделают много. Революция тогда действительно находится в надежных руках»[1808]. ЕСЛИ… Это слово держит всю конструкцию фразы – как сослагательное наклонение. Может быть, но может и не быть. Мол, чего с вами спорить-то? Все равно не переубедишь. Ну так жизнь покажет…