Петр Кропоткин. Жизнь анархиста

Призывы Кропоткина не нашли понимания у вождя большевиков, который заявил своему собеседнику, что применение властью насильственных методов оправдано в условиях Гражданской войны и «в белых перчатках не сделаешь революцию». «Вот, живет в стране, которая кипит революцией, в которой все поднято от края до края, и ничего другого не может придумать, как говорить о кооперативном движении», – сказал Бонч-Бруевичу председатель Совнаркома, распрощавшись с Кропоткиным[1809].

В марте и декабре 1920 года Кропоткин вновь обратился с письмами к Ленину. В последнем случае причиной стал арест руководителей Дмитровского союза кооперативов в ноябре 1920 года[1810].

В мае 1919 года Петр Алексеевич встретился в Москве с представителями созданной незадолго до этого Всероссийской федерации анархической молодежи (ВФАМ). Он заявил им, что «средства, избранные Советской властью для осуществления своих хороших целей, были и есть самые скверные» и «путь большевиков приведет нас к ужасной реакции». Кропоткин призвал «снизу творить революцию и строительство новой жизни, а не сверху»[1811].

В июле участники съезда молодых анархистов в Москве были арестованы и направили Петру Алексеевичу из тюрьмы ВЧК на Лубянке письмо с просьбой о помощи. Репрессии нарастали. В марте 1920 года, ходатайствуя в пользу почтово-телеграфных работников, голодавших в знак протеста против репрессий, Кропоткин написал Ленину жесткие строки: «Если бы даже диктатура партии была бы подходящим средством, чтобы нанести удар капиталистическому строю (в чем сильно сомневаюсь), то для создания нового социалистического строя она безусловно вредна». Необходимо возвращение к нормальной жизни и свободное развитие инициативы самих рабочих и крестьян. «Но Россия уже стала Советской Республикой лишь по имени. Наплыв и верховодство людей „партии“, т. е. преимущественно новорожденных коммунистов (идейные – больше в центрах), уже уничтожили влияние и построительную силу этого многообещавшего учреждения – Советов. Теперь правят в России не Советы, а партийные комитеты. И их строительство страдает недостатками чиновного строительства». Такая система управления, подменяющая избираемые органы самоуправления фактически назначаемыми ставленниками правящей партии, дискредитирует любые лозунги, которыми ее прикрывают. «Если же теперешнее положение продлится, то само слово „социализм“ обратится в проклятие. Как оно случилось во Франции с понятием равенства на сорок лет после правления якобинцев»[1812].

Так оно и произошло… Что такое социализм и коммунизм? На этот вопрос часто слышится ответ: тоталитарный режим, концлагеря и диктатура, власть бюрократии, превращение в государственные учреждения всего, что только возможно. И попробуй докажи иному, что это не так или не должно быть так! Еще великий анархист опасался, что принудительное насаждение большевиками коллективистской психологии настолько дискредитирует любые идеи о коллективе, солидарности, взаимопомощи, что на смену ему придет самый бешеный и необузданный эгоизм. Десятилетия спустя жители современной России могут лишь изумляться беспощадной точности его пророчества.

Петр Алексеевич безоговорочно осуждал вооруженное вмешательство государств Антанты в российские дела и их «завоевательные вожделения» – как писал он сам. «Конечно, не из "патриотизма", а потому что предвижу, как такое вмешательство неизбежно приведет к возбуждению национализма и в данном случае создаст в России враждебность к народам, с которыми мы должны были бы быть в дружбе», – писал он. Да, рабочие Западной Европы могли бы заставить «свои» правительства отступить. Для этого они должны выйти на массовые демонстрации протеста, бастовать, саботировать отправку военных грузов. Но, полагал Кропоткин, этому препятствует враждебное отношение к большевизму и российским большевикам, которых многие европейские социалисты и профсоюзные деятели считали союзниками Германии. «На Западе знают, что члены теперешнего правительства вернулись в Россию на особом положении через Германию; что они вели дезорганизационную пропаганду в русской армии в ту пору, когда немецкие армии… разоряли Бельгию и Францию и Франция истекала кровью, чтобы отогнать их от Парижа (убитыми и искалеченными Франция потеряла более трети своего взрослого мужского населения, и не она завоевывала Германию)»[1813], – писал Кропоткин Мильнеру.