Петр Лещенко. Исповедь от первого лица

Возвращаться не пришлось. После пробного выступления владелец кафе «А.Т.» подписал со мной контракт. С танцами отныне было покончено, танцевальных контрактов я больше не заключал. В декабре 1929 года началась моя большая певческая карьера. Это произошло благодаря Оскару Строку и Герберту Шмидту, который руководил оркестром в «А.Т.» и сам играл в нем на скрипке. Без этих двух людей не было бы певца Петра Лещенко. В Риге было много хороших людей, которые помогали мне бескорыстно. Видели, как я хочу петь, и помогали. Доктор Соломир ссудил меня деньгами для поездки в Берлин, где мои песни были впервые записаны на пластинки. Импресарио Исаак Тейтельбаум был устроителем моих первых гастрольных турне в качестве певца. Иной раз на вопрос о том, где я родился, я отвечаю журналистам так: «Вообще-то родился я в Херсонской губернии, но как певец родился в Риге».

Зиночка немного расстроилась из-за того, что наш дуэт распался, но я сказал ей, что это к лучшему, что теперь она может отдохнуть, поскольку в «А.Т.» мне платили столько, сколько мы танцами вдвоем не зарабатывали. В актерской иерархии я поднялся сразу на несколько ступенек выше.

Я был счастлив. Когда же Зиночка сказала мне, что она снова ждет ребенка, счастье мое утроилось. Я сдувал с нее пылинки, оберегал от всех забот, старался сделать все для того, чтобы она была всем довольна. Мать ее, видя, как я забочусь о Зиночке, начала относиться ко мне лучше, чем прежде. До сердечных отношений между нами так и не дошло, но я был рад любой малости, любому изменению в лучшую сторону. Худой мир всегда лучше доброй ссоры.

Рижский взлет

В Риге я чувствовал себя птенцом, который долго ходил по земле и наконец-то расправил крылья и взлетел. Должно быть, птицы испытывают от полета такое же счастье, какое испытывал я от выступлений в кафе «А.Т.». Я чувствовал себя настоящим артистом. Не то чтобы я раньше был артистом липовым, просто до «настоящего» мне кое-чего недоставало. В моих собственных глазах.

В Риге у меня быстро появились поклонники. Рижане говорили: «Пойдем в «А.Т.» слушать Лещенко». Иногда, пускай и нечасто, меня узнавали на улице. Рижане — люди сдержанные. В Кишиневе можно преспокойно завязать разговор с незнакомцем, а в Риге такое не принято. То, что меня узнали, я понимал по взглядам, которые задерживались на мне немного дольше обычного. Только раз одна восторженная дама наговорила мне комплиментов, от которых я не знал, куда деваться. Я не любитель пышных, цветистых славословий и вообще не слишком-то склонен доверять словам. Гораздо больше могут сказать глаза во время выступления. Когда я вижу, как глаза сияют, или же вижу на них слезы, то понимаю, что мое пение оценено по достоинству. Все рецензии, все похвалы и славословия ничто перед теми живыми откликами слушателей, которые я вижу во время выступлений. Давно решил, что как только перестану видеть эти отклики, то прекращу петь. Кому нужно пение, которое не затрагивает сокровенных душевных струн? Никому такое пение не нужно.

За год работы в кафе «А.Т.» я как артист вырос на голову. Я — самоучка, до всего, что знаю и умею, доходил сам с помощью добрых людей. Поднимался по ступенькам все выше и выше, совершенствуя свое актерское мастерство. Но в какой-то момент (это произошло в Черновцах) я понял, что давно уже не поднимаюсь, а топчусь на месте. Для дальнейшего развития мне нужен был толчок, какой-то мощный стимул, и таким стимулом стало знакомство с Оскаром Строком.

Оскар — талантливый композитор и замечательный человек. У него есть редкий дар чувствовать музыку. Не слышать, а именно чувствовать. Тот, кто чувствует музыку, поймет, что я имею в виду. Словами этого не объяснить. Огромное счастье для певца или музыканта иметь своего композитора. Композитора, который хорошо тебя знает, понимает твои возможности, пишет музыку персонально для тебя и дает хорошие советы. Оскар Строк может заменить собой целую консерваторию, настолько широки его познания. Композиторы бывают разные. Есть такие, кто не видит дальше своего носа, а есть такие, как Оскар. Сколько хорошего ни напиши об этом человеке, все будет мало. Во время войны мы потеряли друг друга из виду. Я с тревогой думал — как дела у Оскара? Успел ли он эвакуироваться или же попал к немцам, что означало для него верную гибель. Не могу описать, с какой радостью узнал я после войны о том, что Оскар жив-здоров и по-прежнему живет в Риге. Надеюсь, что в недалеком будущем смогу его обнять. С великим нетерпением жду нашей встречи.

Любой эстрадный певец в начале своей певческой карьеры невольно пытается подражать оперным певцам. Я не исключение. Кумирами моей юности были Шаляпин, Собинов, Севастьянов, Смирнов… Стараясь подражать им, я утрачивал индивидуальность и вообще пел хуже, чем мог петь. Оскар посоветовал мне: «Не надрывайся, помни что ты не в опере, а в кафе. Надо мягче, нежнее…» Если бы записать все советы, которые дал мне Оскар, то из них можно бы было составить книгу. Но я их не записывал, а запоминал, на то, что касается работы, память у меня хорошая.