Петрикор

На бал прилетали богатейшие люди мира, и Тамара подумала о кандидатуре Бориса Штегеля, у которого была безупречная репутация.

Александр Шер прилетал на бал днем, за несколько часов до мероприятия. С собой на борт своего самолета он прихватил Тома, увлеченного своим делом музыкального продюсера. Том был добрым малым и настоящим профессионалом, но последние несколько лет ему не везло. Не удавалось найти звезду, и он как-то сдал.

Слабостью Александра были теннис, гольф и женщины. Женщины для него всегда были лучшим проявлением того, что есть на этой земле. И дело не только в поиске новых наслаждений. Он, человек, прошедший многое и не потерявший открытости к жизни, находил интерес прежде всего в общении с женщинами. Когда он бывал в Петербурге, который, надо сказать, недолюбливал за его снобизм и переменчивую, слишком переменчивую погоду, то останавливался в отеле «Европа».

Мистический настрой города его тем не менее привлекал, и бал в Юсуповском как раз отражал эту сущность Петербурга.

Обычно Александр вставал в семь утра. Утренняя пробежка не менее пяти километров на свежем воздухе; если погода плохая, то беговая дорожка, хотя свежий воздух всегда предпочтительнее. Во время бега он ослаблял вожжи контроля над своей жизнью, жизнью своих близких и всего того, что успело разрастись в огромные корпорации, предприятия и инвестиционные компании.

Он мимоходом рассматривал людей, которые ничего о нем не знали, и в этом была интрига и игра. Иногда заходил в маленькие забегаловки выпить кофе в бумажном стаканчике и послушать разговоры за соседними столами.

Когда они приезжали с семьей в Хэмптонс, бегать вдоль океана было более скучно. Ему словно не хватало этой бурлящей энергии хаоса.

Даже в его частном самолете был установлен специальный беговой тренажер. Много лет назад Александр долго привыкал к этому состоянию выносливости, чтобы научиться выкидывать из себя все ненужное, освобождаться от лишних мыслей и переживаний, а главное, от этого невыносимого и угнетающего чувства страха. Бегать он начал давно, когда в двадцать лет только приехал в Нью-Йорк, никому не нужным эмигрантом. Именно страх, который он бережно хранил в себе, сближал его с каждым прохожим на этих улицах, где в любой момент могло произойти что угодно. Он хорошо помнил свое прошлое с одним душем на весь этаж и воскресным обедом в дайнере[34], который на тот момент был настоящим роскошеством. Прошлое, в котором не было свободы, не было доступных в любой момент самых красивых и соблазнительных женщин, но была вера в свою исключительность. Именно она давала силы не спать ночами, учить английский и готовиться к лекциям, а утром выталкивала за дверь убогой комнаты, где начиналась жестокая игра и настоящая жизнь без прикрас.

Невозвратное прошлое, невозможное настоящее и призрачное будущее – все это сплеталось в чувство неотпускающей тревоги. Именно так Александр Шер, которому было суждено стать одним из самых известных филантропов мира, начал бегать.

Он вставал в семь утра, даже если возникала возможность устроить себе свободу выбора в утреннем пробуждении и проснуться позже. Ведь именно об этой свободе он когда-то мечтал. Год назад во время своего шестидесятилетнего юбилея, который был отпразднован с размахом в клубе «Метрополитен» со звездами и знаменитыми музыкантами, неожиданно в разгар веселья он вышел покурить и вдруг понял, что больше всего хочет остаться в одиночестве. Александр незаметно обошел танцующих гостей и покинул банкетный зал. Он заметил, что жена оживленно разговаривала с полной дамой в золотом платье, демонстрируя всем свою безупречно-алебастровую спину, обрамленную фалдами легкого, почти прозрачного шелка. На центральной лестнице, украшенной специальными композициями, стояло несколько пар с бокалами, погруженных в беседы. Никто не обратил на Александра внимания. Он спустился в отдельный кабинет, который приготовили для него. Закурил сигару и закинул ноги на стол. Бизнес и бесконечный, непрекращающийся страх потерять влияние настолько ослабили его эмоции, что ощущение их становилось какой-то почти детской радостью. Кто были его друзья – все те же преуспевающие и преумножающие сильные мира сего, с которыми последнее время становилось нестерпимо скучно. Так хотелось порой выйти за пределы этой замкнутой шкатулки и вспомнить детство, юность, тихие улицы в Курске, где они в легких не по погоде куртках играли в футбол, а потом грелись в подъездах у батарей. Но даже небольшой намек на откровенность прерывался новым предложением и проектом. По-другому просто не получалось. Все от него чего-то хотели, только в разном объеме.

Последние несколько лет о нем говорили не иначе как о самом крупном филантропе. Кому Александр только не помогал. Строил библиотеки, больницы, поддерживал музеи, фестивали. Почти каждое утро он просматривал свою электронную почту, на которую приходили тысячи писем со всего мира. От родителей, детей, подростков, директоров музеев и театров, каких-то объединений и сообществ. Трудно поверить, но почти все он читал сам.