Пианисты

В лобби было безлюдно. Бар с большим плазменным экраном, выдававшим сладкие картинки далеких морских курортов с белым песком и пальмами, был тоже пуст, хотя фатоватый бармен маячил за высокой стойкой.

– Какие красивые! – Диана кинулась к аквариуму, встроенному в дальнюю стену фойе, и зачарованно уставилась на крупных, похожих на слитки золота рыбин, окутанных вуалями хвостов и плавников.

Андрей только сейчас смог рассмотреть и аквариум, и амфоры в небольших нишах, и лаконичную мебель. Благородный бежевый мрамор квадратных колонн гармонично сочетался с кожей кресел цвета топленых сливок. Низкие столики из толстого стекла воплощали последнюю дизайнерскую моду. Диана аккуратно положила флейту на столик и плюхнулась в кресло в форме раковины, раскинув от удовольствия руки и задрав голову к потолку:

– Как здесь замечательно…

– Наслаждайтесь, дорогая Диана, вы мой гость.

Боже, что я несу! Уже «дорогая»?

Он не знал, что ответить самому себе, только чувствовал, что получает какое-то необъяснимое удовлетворение от того, что может этому ребенку доставить хотя бы маленькую радость, хотя бы короткое счастье. Даже не пытаясь собрать в фокус свое сознание, он наблюдал за ней и отмечал ее невинность, детскость, невероятную нежность. В ней напрочь отсутствовал даже намек на вульгарность. Поняв, что ее разглядывают, Диана сплела пальцы над головой и спрятала под ними, как под козырьком, свое запрокинутое лицо. Она сжалась в кресле и скрылась за краем «раковины». Игриво выглянула через секунду и, крутанув кресло, в упор посмотрела на своего спутника.

– Не хотите выпить? – спросил Андрей, указывая взглядом на бар.

– Но вы устали. Я провожу вас до номера.

Она подхватила флейту и взяла Андрея за руку. Он вновь почувствовал себя змеей, попавшей под гипноз заклинателя. Диана потянула его к лифтам, а он, следуя за ней, только и видел перед собой, что ее каштановую макушку. Она нажала на кнопку вызова, и двери кабины в ту же секунду разошлись. Деловито шагнула в пространство приглушенного света и многократного зеркального отражения:

– Какой этаж?

Этаж он не помнил, как, впрочем, многое из своей жизни в этот момент. Она повернула к себе его руку с ключ-картой, чтобы рассмотреть цифры номера.

– Окей. Третий.

Лифт бесшумно тронулся. Андрей стоял в блаженном безволии, прикрыв веки. Его рука вновь оказалась в маленькой теплой ладошке. Боковым зрением он увидел себя в зеркале и подумал, как же он сейчас напоминает игрушечного медвежонка с заплаткой на боку, этакого смешного, нелепого лопуха. Но сбросить морок он не мог, а главное – не хотел. Такое забытое, а может быть, и неведомое прежде сладчайшее состояние абсолютного упоения, когда можно так легко потерять самоконтроль, вернее полностью отдать себя во власть другого человека, которому доверяешь, на которого можно положиться, с которым просто приятно находиться рядом, с которым так хорошо. Да, просто хорошо, и все, и не нужно ни о чем думать, ни о каких последствиях, ни о том, что будет завтра, кто его ждет, где и когда. Зачем? Зачем это все? Оно лишнее, когда есть только это мгновение.

По коридору он уже не шел, он плыл, вернее, они плыли вместе. Диана время от времени поднимала на него яркие глаза, в них было лукавство и какой-то несмелый вопрос. Вот наконец и дверь номера – тихий щелчок.

* * *

Когда зазвонил будильник, Андрей сообразил, что ему надо собираться: в Париже на пять часов дня была назначена репетиция и поезд отходил с вокзала, кажется, в двенадцать с копейками, но нужно проверить. Диана спала глубоким сном ребенка, завернувшись в тонкое одеяло чуть ли не с головой, только макушка торчала, а каштановые пряди разметались по белоснежной подушке. Когда-нибудь из этого кокона выпорхнет невиданной красоты бабочка. Она станет мировой знаменитостью. Интересно, узнает ли она его в этом будущем, да и вообще, увидятся ли они когда-нибудь? Он наклонился, чтобы поцеловать ее в пушистый завиток на теплой щеке, и глубоко вдохнул уже знакомый яблочный запах. Она открыла глаза и потянулась, сонно щурясь на солнечный свет, пробивавшийся в щель между плотных штор. Но тут же спохватилась:

– Который час? Мне же на репетицию!

– Восемь утра. Не торопись, ты еще успеешь позавтракать. – Он мечтательно, не спеша, наблюдал, как она с трудом выбирается из подвернутого со всех сторон одеяла.

Андрею почему-то казалось, что одежда Дианы будет разбросана по полу. Но юбочка и белая блуза обнаружились в высоком кресле посреди номера, аккуратно сложенные, чтобы не помялись. Здесь же был бережно уложен футляр с флейтой.

– Отвернись, – лукаво попросила Диана, и в ее глазах вновь заиграли веселые огоньки, уже знакомые ему со вчерашнего вечера.

– Не-е-е хо-о-о-чу-у-у-у-у, – пропел он самодовольно.