Пианисты

У Машеньки задрожали губы, по щекам покатились слезы. Андрей буквально завыл от неистовства – только этого не хватало. Машенька скрылась в своей комнате и вскоре выкатила свой розовый чемодан, всхлипывая на ходу.

– Ничего, справишься, найдешь еще кого-нибудь, чтобы водить вокруг пальца.

Машенька замешкалась в прихожей, пытаясь застегнуть босоножки, но они не слушались. Андрей видел, как дрожат ее руки, и не испытывал никакой жалости. В конце концов дурища взяла босоножки в одну руку и, вцепившись другой в чемодан, босая вышла за дверь.

Андрей метался по квартире. Некоторые вещи девица второпях с собой не забрала, и он в бешенстве кидал их в пакет – тапочки, книжку с подоконника на кухне, даже злосчастный носовой платок сгреб. Полотенце из ванной, розовую зубную щетку… Ему казалось, этому не будет конца. Он открыл входную дверь и, почему-то думая, что дурища еще там, бросил пакет на лестницу:

– И это забери!

Но увидел поднимающуюся по ступенькам мать.

– Что происходит? Что здесь случилось? Зачем это все? – Она подняла пакет и поспешно вошла в квартиру.

– Я выгнал ее. Достала. И не спрашивай меня ни о чем.

– Что ты наделал?! Как ты мог?

– Ничего, не пропадет. Тебя использовала, использует кого-нибудь еще.

Андрей слышал, как мать звонила кому-то, нажимая на кнопки городского телефона, но, судя по всему, никто не отвечал. Она надела туфли, взяла сумочку.

– Ты куда? Скоро ночь.

– В книжный, там скажут телефон ее подруги Киры. Машеньку надо найти.

* * *

Андрей сидел в любимом кресле под торшером с открытой партитурой концерта Прокофьева в руках и пытался сосредоточиться. Завтра репетиция, но он по-прежнему не знает, как именно собрать оркестр воедино, чтобы тот зазвучал. Помимо совместной отработки и бесчисленных повторов надо найти волшебное средство, которое просто откроет глаза его музыкантам, виолончелистке в том числе, и они, в конце концов, поймут, чего он добивается. Надо пройти по больным точкам – самым трудным цифрам – и еще раз проверить себя, так ли он понимает прокофьевский замысел.

В коридоре зазвонил телефон. В трубке он услышал взволнованный голос матери.

– Не знаю, что делать. Кира не отвечает. Девушки-продавцы, как и я, не сталкивались с такой ситуацией. Одни говорят, что надо сразу заявление в милицию подавать, другие считают, что его сейчас не примут, только через три дня после исчезновения.

– Мам, возвращайся домой. Здесь решим.

– Или все же к Кире съездить? Вдруг они там? Затаились?

– Мамуль, ну пожалуйста. Не надо никуда ехать. Я тебя очень прошу…

Он взял в руки ноты и снова попытался сконцентрироваться. Но ничего не получалось. Андрей беспрерывно подходил к окну, отдергивал штору и вглядывался в темноту улицы. Единственный фонарь под листвой клена, который был виден из окна гостиной, слабо освещал часть тротуара. Теперь он беспокоился о матери, корил себя за то, что отпустил ее одну в такой поздний час.

Сын называется. Не хватало только, чтобы эта девчонка, даже отсутствуя, манипулировала матерью. Но почему мать так от нее зависит? Неужели я во всем виноват? Недодал самому дорогому человеку внимания? Конечно, после смерти отца образовался определенный вакуум и его надо было как-то заполнить. Но работа, обязанности, поездки – неужели все это бросить и быть только рядом с матерью? Я же надеялся, что она поймет…

Во входной двери повернулся ключ, Андрей выбежал в прихожую. Мать не смотрела на него, а он пытался поймать ее взгляд.

– Слава богу, ты пришла.

– Надо звонить в милицию. Из магазина у девочек не получилось. С домашнего, говорят, это проще, как обычно, ноль-два. Они скажут, что нам делать.

– Может, хотя б немного подождать? Наверняка она тебе позвонит, знает же, что ты беспокоишься.

Вид у матери был жалкий. Когда она наконец на него взглянула, он увидел в ее глазах отчаяние и слабость. А еще понял, что она его обвиняет. Но мать старалась сохранять решительный вид, и уж точно никаких упреков от нее он не услышит. Она взялась за трубку телефона и стала нажимать на кнопки. Но в дверь позвонили.

Андрей оказался в прихожей быстрее. На пороге стояла кареглазая девушка с короткой стрижкой. Пристально и серьезно смотрела на Андрея.

– Здравствуйте…

– Кира, девочка моя! – кинулась к ней мать. – Проходи.

Андрея больно укололо то, как мать по-родственному бросилась к чужому человеку и смотрела и говорила совсем не так, как с ним. Он ушел к себе, но дверь оставил открытой. До него доносились отдельные фразы.

– Я вам столько раз набирала, а вы не отвечаете…

– Какое горе, какое горе… нельзя мне было их одних оставлять…

– Девочки сказали… я сама позвоню в милицию…